Матрешка

Соловьев Владимир Сергеевич

– Меня искал?

– Нашел.

Нашел, когда потерял надежду найти. Я нашел Лену там, где потерял арку Толемея, у которой мы жили в другой нашей жизни. Я нашел Лену, но никогда никогда!
– не была она такой далекой и чужой, как сейчас, хотя как раз внешне мало изменилась: молода и прекрасна.

Я вспомнил другой притон, по ту сторону океана, в Саг-Харборе, где выследил Лену, взял ее, как блядь, и был счастлив.

Время переломилось.

– Арка Толемея, - сказал я.
– Помнишь?

– Помню.

– Никак не мог ее найти. Тебя

нашел, а ее - нет. Может снесли как не представляющую художественной ценности?

– Где стояла, там и стоит. В трех кварталах отсюда. Но я там больше не бываю.

– Это твое убежище? Ты здесь скрываешься?

– Я здесь работаю. Скрываюсь? Разве что от тебя. Этот борделло - моя крыша. Его хозяин - твой бывший ученик.

– Но ты же с ним порвала.

– Я с ним - да. Но не он со мной. Изредка наведывается. Как ты. Ему теперь не до любви. В большую политику вошел. В Кремль метит.

– Крестный отец - в Кремль?

– Почему нет?

– Тебя с ним что-то связывает?

– Да. С ним. С тобой. С клиентами. Всем - и никому. Ничья. Сама по себе.

– Есть в мире хоть один мужчина, кого бы ты любила?

– Есть. То есть был. Думаешь, я не видела, как он прикрыл собой Танюшу? Тарзан меня силой уволок. Чего больше всего хотела тогда, умереть вместе с Володей.

– А Танюша?
– спросил я, хоть и чувствовал фальшь в самом вопросе, но как еще выманить ее отсюда?

– Иногда необходимо давить собственные чувства. Вот ты нашел надежную женщину, а со мной Танюше не надежно. Сам знаешь. Как подумаю, что с ней могло тогда случиться... Из-за меня. Да я просто не имею право рисковать ею, как бы ни хотелось ее увидеть. Если бы Орфей не оглянулся, Эвридика осталась бы жива. Вот я зареклась оглядываться.

Понял, уговаривать ее бесполезно.

– Пусть так. Но зачем работать проституткой?

– А кем мне еще работать? Это моя профессия. Балериной не стала, а больше никем не хочу. У разбитого корыта.

– У разбитого корыта?

– Эх, ты! Спец по русской литературе, а "Сказку о рыбаке и рыбке" забыл. Невыполненное обещание - вот кто я. Пробовала: официанткой, уборщицей, гидом для русских нуворишей - с души воротит. Ничего путного из меня не вышло. Зато блядь я первоклассная. Сам слышал, отбоя нет. Только не подумай - я это без надрыва говорю. Мой дом здесь. Мне нравится эта работа.

– Нравится? Что в ней может нравиться? Ты же не нимфоманка.

– Нимфоманка? Что такое нимфоманка? Очередной миф комплексующего мужика о неудовлетворенной женщине. Разве в том дело? Ты знаешь, кто ко мне ходит? Сплошь надломленные, покалеченные мужики. Разве нормальный, счастливый человек пойдет к шлюхе? Значит, у него что-то не в порядке. Он не утехи ищет, а утешения. Или комплексы свои врачует, самоутверждается. У некоторых выбор - между проституткой и самоубийством.

– В каком смысле?
– не понял я.

– А в том, что проститутка - последнее утешение. Последнее прибежище. Оазис в пустыне жизни. Если бы не это, человек наложил бы на себя руки. Одиночество, измена

жены, предательство друга, унижение, неудача и все такое. Человек всегда один, когда ему плохо. Как в смерти. Мои клиенты суицидального типа. Пусть я блядь, а чувствую себя сестрой милосердия. Поговоришь, успокоишь, утешишь, приласкаешь.

– Тебя послушаешь: не бордель, а монастырь.

– Представь себе. Если только исходить не из буржуазных идеалов, но из человеческих. Иногда даже без секса обходимся. Но и секс не сам по себе, а как единственная возможность близости с чужим человеком. А он в ней так нуждается.

– А ты?

– И я. Лекарство от одиночества.

– Выходит так: одинокий мужчина идет к блядям, а одинокая женщина блядью становится? Благостная картинка.

– Зачем так...

– А как? Когда жена мало того что работает проституткой, но еще и занята апологетикой проституции...

– Давно тебе не жена. И юридически ты свободен, коли меня похоронил.

– Соломенный вдовец.

– Это не проблема. Теперь, когда ты меня нашел, можно оформить развод.

– Мы договаривались, что ты исчезнешь понарошку и не навсегда. Что я уйду из колледжа, и мы все втроем будем жить где-нибудь в Мексике или Европе. А как мы тогда в палатке ссорились, чтобы соседи слышали, помнишь? Или ты в очередной раз меня разыгрывала? С ведома Тарзана? Может ты и Танюшу специально против себя настраивала, чтобы та не страдала, когда ты исчезнешь?

Последний вопрос Лена оставила без внимания.

– Тарзан не знал. Все изменилось, когда похитили Танюшу.

– Дело не в Танюше, а в тебе. В апологетике проституции. Танюше ничего больше не грозит. Возвращайся. Начнем все сначала.

– Один раз начинала. Когда пошла за тебя замуж. Сам знаешь, что из этого вышло. Я плохая жена. Ничего от меня, кроме бед. Отбракована жизнью. Отброшена за ненадобностью.

– А Танюша?

– Не считая памяти, это все что осталось от наших с тобой шести лет. Не хочу ею рисковать. Не хочу больше приносить несчастье - ни ей, ни тебе. Желая получить все, остаешься ни с чем. Я была счастлива с тобой и с ней, но мое счастье кончилось, как кончается все на свете. Теперь мое место здесь. Здесь я нужна. У меня постоянные клиенты. Я их общая жена. Не могу их предать. Для них все прахом пойдет, если меня потеряют. А вам с Танюшей и без меня хорошо. И уж точно - покойней.

Увы, это было верно. Я отправился на поиски Лены не по любви, а из долга, и найдя, пытаюсь вырвать ее из подземного мира - опять же из долга. Даже если бы у меня было желание, которого у меня нет, мне все равно ее не вернуть. Мы существуем с ней в разных мирах, ни одной точки соприкосновения, даже Танюша нас больше не связывает. Острова, разбросанные в океане. Никакой связи, наши жизни текут отдельно.

Я вынул деньги и положил на кровать.

– Не мне, а хозяйке. И не так много, - улыбнулась Лена.
– Поцелуй Танюшу. И будьте оба счастливы. Я вас любила и люблю. Единственное, что есть в этой жизни. Потому и остаюсь здесь.