Матросская тишина
Шрифт:
— Короче! — раздалось в трубке. — И только о деле. О впечатлениях расскажешь вечером.
— Больше половины из того, что я сейчас прочитала, целиком взято из диссертации того воронежца, о котором я тебе говорила. Структура построения работы — почти зеркальная: тот же порядок глав, только по-другому названных, та же расстановка цитат, те же мысли, тот же стиль… Многие эпизоды повторяются. Изменены только география событий, адреса местожительства действующих лиц и иногда национальности. А когда дошла до раздела главы, которую я тебе читала вчера, — у меня захватило дух! Слегка
— Ты должна радоваться и торжествовать! — сказал Сергей Николаевич, и в его голосе Калерия уловила веселые нотки.
— Чему радоваться?
— Что у тебя муж не совсем глупый человек и его вчерашнее предсказание сегодня сбылось. Видишь, как быстро сработала жизненная формула отмщения.
— Я не поняла тебя, о какой формуле ты говоришь?!
— О той, которую я тебе сказал вчера. Повторить?
— Повтори!.. Я от этого чтения так озверела, что почти ничего не помню.
— Таких подонков, как этот плагиатор, волны жизни, как волны моря, рано или поздно гнилушками выносит на берег. А здесь это случилось очень рано. — И тут же решил разговор закончить шуткой: — Записывай мои афоризмы, студент, пока я жив. Что у тебя еще?
— Сережа, у меня подозрение.
— Какое?!
— Как ты думаешь, эти вырезанные в первом экземпляре листы не могут быть его работой?
— Такие артисты от науки срабатывают вещи и поскандальнее. Это нужно проверить. С этим не торопись. И пока об этом никому ни слова. Я поговорю с товарищами из соседнего отдела, они в курсе всех ЧП, которые случаются в Ленинской библиотеке. Я проверю, был ли сигнал из библиотеки о порче рукописи диссертации твоего Иванова. Ты меня поняла?
— Поняла, Сереженька, все поняла… Ты у меня умница!..
— Так мало?!..
— Что значит мало?
— Я у тебя — гений!.. Адью, мой ангел. И прошу тебя…
Калерия не дала мужу закончить фразу, боясь, что, попрощавшись, он тут же повесит трубку.
— Сережа, не вешай, пожалуйста, трубку! У меня еще один вопрос.
— Только короче и — последний!
— А что, если мне срочно встретиться с Валерием?
— С каким Валерием?
— С пасынком диссертанта. Ты же знаешь, как он испортил ему жизнь.
— А зачем эта встреча?
— А вдруг Валерий обнаружит в черновиках рукописи отчима те одиннадцать листов, которые вырезаны из диссертации Иванова? Ведь это же может быть!
— Встретиться с Валерием и попросить его об этом ты можешь, но это нужно делать осторожно и с гарантией, что твой Валерий умеет держать язык за зубами. И не вздумай об этом говорить по телефону. Об этом можно говорить только с глазу на глаз и без свидетелей.
— Спасибо, Сергун!.. Целую тебя, мой гений! До вечера! Прости, что оторвала тебя от работы. Меня всю лихорадит. — Калерия хотела сказать еще несколько слов, но из трубки понеслись короткие гудки. Только теперь она заметила, что вместо пепельницы стряхивала пепел с сигареты прямо на полированный стол. И, словно боясь, что кто-то заметит эту ее неряшливость, аккуратно смахнула
Очевидно, подобное чувство, которое жгло Калерию, испытывает страстный охотник, напав на след зверя, за которым он давно охотился. Тут же, не медля, она позвонила Валерию. Трубку снял Валерий.
— Валера, здравствуй!.. Это Калерия Александровна. — Не дав Валерию даже произнести ответное «здравствуйте», она торопливо и взволнованно проговорила в трубку: — Валера, у тебя есть сейчас час времени, чтобы встретиться со мной? Это очень важно! Важно для тебя и для меня!.. Ну, что ты молчишь?
— А где мы встретимся? — прозвучал в трубке взволнованный голос Валерия.
— Давай у памятника Пушкину. У той скамьи, где мы встречались с тобой в последний раз. Я буду там через сорок минут. Ты можешь подойти?
— Могу, — ответил Валерий, и Калерия в голосе его почувствовала тревогу. — Мне что-нибудь иметь с собой?
— Ничего не надо! Я должна срочно видеть тебя! Прошу, не опаздывай.
При ее последних словах, брошенных в телефонную трубку, дверь кабинета широко раскрылась, и на пороге выросла высокая, осанистая фигура профессора Верхоянского. Он стоял и улыбался так, словно давно ждал этой встречи и наконец дождался.
— Ах, вот вы какая?!.. Петр Нилович последний год мне о вас говорил столько, что он меня заинтриговал. — Подойдя к письменному столу, из-за которого вышла смутившаяся Калерия, Верхоянский наклонился и поцеловал ей руку. Даже в том, как он неторопливо и элегантно поклонился и как слегка прикоснулся губами к кисти ее руки, Калерия скорее почувствовала, чем поняла рассудком, что такие, как профессор Верхоянский, умеют производить впечатление. Было в нем что-то от того, что одни называют породистостью, другие — хорошим тоном, третьи — интеллигентностью. Те и другие в оценке профессора Верхоянского наверняка не ошиблись бы. Так показалось и Калерии, Спадающие на виски серебряно-седые волны густых волос особенно контрастировали с черными бровями, придавая всему его облику чувство достоинства и значительности.
— Знакомились с работой моего ученика? — спросил Верхоянский и закрыл лежавшую раскрытой на столе диссертацию.
— Правда, не до конца, но в принципе отношение к ней у меня уже сложилось, — ответила Калерия и, стараясь через силу улыбаться, взглянула на часы.
— Торопитесь?
— Да… У меня строгое начальство.
— Ну и как вы находите работу? — не гася улыбки, спросил Верхоянский.
— Работа талантливая! — со вздохом произнесла Калерия. — Впечатляет.
— Так общо?
— Подробнее свое отношение к этой работе я выскажу на ученом совете, при защите.
— Значит, вы будете выступать?
— Меня об этом очень просил Петр Нилович. Насколько мне известно, и вы просили его, чтобы при защите выступил кто-нибудь из практических работников, имеющих дело с несовершеннолетними «трудными». А я, смею вам доложить, отдала этой работе уже семь лет.
— И вам нравится ваша работа?
— На этот вопрос я могу ответить прекрасными строками из стихотворения Константина Симонова.