Матросы
Шрифт:
Танкеры всех флагов накачивали нефть в цистерны Европы, опустевшие в те месяцы, когда арабский мир поднял против захватчиков зеленое знамя национальной свободы.
Европа лихорадочно запасала нефть — огненную кровь моторов, сырье большой стратегии, способное превратиться в каучук и взрывчатку, в шерсть и пластмассу.
Пока эти черные потоки питают мирный быт. Но когда взвоют сирены, нефть будет брошена в бой, и тогда берегись ее черной ненависти.
Глобальные потоки лениво разворачивались в Карибском море, насыщая Штаты,
Черные течения сопутствовали Гольфстриму, омывали британское островное государство. Они окрашивали лазурный бассейн финикиян и Эллады, страны древних берберов карфагенского царства, родину Сервантеса и Данте, Микеланджело и Диогена, Наполеона и Бальзака; территории блока были усеяны сотнями баз — смертоносными семенами анчара.
Как ни отгоняй тревогу, а разум стратега взывает к ответственности. И это не взбалмошные идеи, не плод расстроенного воображения, не продолжение видений недавней жестокой войны, пропитавшей сознание ядом подозрений.
Снова под руками аппараты высшей связи, цветные коробки со шнурами и раструбами микрофонов, коды сигналов и шифров; несгораемые даже при атомном взрыве хранилища, скрытые в подземельях штабов, пока погруженных в мерцающую полутьму выжидания.
Тысячи американских самолетов барражируют в небе, обволакивая психически взвинченный мир удушающей дымкой постоянного ожидания бед. Люди Запада сходят с ума, режут друг друга по необъяснимым причинам, выросли садизм и разврат; молодежь пытается забыться под вой саксофонов и исступленный топот ног; безумствуя, она тщетно ищет хотя бы крохи веселья.
Публика вполне подготовлена к более широкому разгулу диких страстей, к вакханалии смерти. Современные мормоны докрасна накалили турбины своих кораблей, чтобы перекинуть в чужое полушарие начинку и харчи для двухсот девятнадцати баз, чтобы умножить ракетные площадки — отнюдь не для праздничных фейерверков или рок-н-ролла.
Блок вооружил свои флоты авианосцами и ракетными крейсерами, и цифра 450 на схеме — не выдумка. Столько надводных боевых кораблей, да еще полтораста подводных противостоят адмиралам и юношам наших европейских флотов.
Семьдесят баз США разбросаны в других, не менее накаленных широтах. Офицеры должны полностью осмыслить причины повышенной требовательности к Черноморскому флоту. Балтика, Север, Тихий океан решают свои головоломки, а тут бродят полсотни вымпелов 6-го флота, нацеливаясь, вынюхивая, выползая в Черное море.
Строятся базы ракет, пояс радаров шпионит на территории почти до Волги — это не только реклама пресловутой инфраструктуры агрессивного блока. Свыше шестидесяти миллиардов долларов ежегодно заглатывает подготовка войны — круглая сумма, равная бюджету крупного передового государства. Если прикинуть на вес — шестьдесят тысяч тонн золота в слитках! Сколько волдырей нужно набить на руках, сколько кожаных штанов износить, чтобы намыть такую гору благородного металла!
Черный
Они отвечают за поля и колыбели Родины, они не должны допустить новых бед. В любой миг они готовы поднять меч возмездия.
Погоны флотоводца — будто литые из золота — знак старшинства и символ доверия. Им вверены десятки тысяч молодых людей, оторванных от лабораторий, станков и комбайнов.
— В этот момент — так показалось мне тогда, — повторял адмирал слова из своих мемуаров, — мы прочли в глазах друг друга невысказанное вслух, но по-настоящему осознанное беспокойство за все, что нам поручено возглавлять и за что мы с тех пор больше, чем когда-либо, должны ежечасно, ежеминутно, в самых тяжелых условиях держать ответ.
Снова призыв к ответу, к защите государства, так недавно спасенного муками и кровью. И снова сухое, как шелест пороха, смрадное слово — а г р е с с о р!
Агрессор… Он сжигал в топке Лазо и принудил утопить эскадру Черноморского флота, разрушил Сталинград и Севастополь, убил Нахимова и Истомина, а позже — миллионы сограждан; он глумился над могилой Толстого, топтал земли Украины и ядовито дымил трубами своих кораблей во все годы интервенций и международного жульничества.
Адмирал суживал тему, но думы его были шире, мысли толпились, сердце теснила нежность к доверенным ему людям. Его сердце тоже получало эмоциональные заряды. Ведь даже его собственные дети, взбираясь на колени, спрашивали: «Папа, а что такое война?»
Адмирал, закончив беседу и наклонившись над столом, слушал оперативную задачу, развиваемую командиром «Истомина» перед офицерами ракетного крейсера.
Завтра выход в море. Поголовно все моряки должны убедиться в разрушительной силе нового оружия, в его меткости, в надежности приборов управлений. В открытом море будет потоплен один из старых боевых крейсеров.
Задача ясна, вполне определенна и в то же время трагична. Ишь как дрогнули щеки у Доценко. Доценко служил на корабле, который он же готовил к убийству. Что же, еще драматичнее случались парадоксы…
— Разрешите спросить, товарищ адмирал, когда прекратится нигилизм по отношению к надводному флоту?
— Нигилизм? — переспросил адмирал. — Нет такого… — Помедлил, поднял глаза, улыбка тронула его губы. — Все решается разумно. Вы знаете, что в Севастополь приходила яхта «Ангара», знаете, что на ней были члены нашего правительства. Вам хочется знать, что думают они о флоте. Я отвечаю: думают дальновидно. Доктрина изменяется с изменением технических средств, которыми овладевает человек. Война, оборона в наше время тесно связаны с техникой, быстро перешагивающей самые запретные межи…