Маттимео
Шрифт:
Как всегда, первым воспрянул духом Бэзил. Долговязый заяц снова поскакал под дождь на размытую дорогу.
– Эй, вы, увальни косолапые, - позвал он.
– Что это все значит? Валяетесь под деревьями, как куча объевшихся горностаев, набивая себе щеки, как ополоумевшие кроты. Скорчились там и хлопаете пастью, как лягушки на мух. А ну, приведите себя в порядок! Становись! Живот втянуть, подбородок вперед, плечи выровнять, лапы по швам. Последний в строю сигналит в свисток. Смирно!
Бэзил высоко подпрыгнул, твердо приземлившись на растопыренные задние лапы. Едва они, шлепнув по грязи, коснулись земли, как он тотчас снова взвился в воздух с искаженной от боли мордой.
– Ой-о-о-о, проклятье!
Матиас мигом оказался подле него.
– Бэзил, что такое, ты ранен?
Заяц выставил
– Ранен? Да меня чуть насмерть не пропороло, старина. Взгляни-ка, что с моей толчковой лапой? В меня вонзилось целое бревно.
Матиас осмотрел лапу Бэзила.
– Гм, большая заноза, вошла довольно глубоко.
– Заноза?
– Отставной полковой заяц в негодовании надул щеки.
– Заноза, говоришь? Чтоб мне провалиться, если это не вражеская стрела или, по крайней мере, не ржавый кинжал, он вонзился в меня - или мое имя не Бэзил Олень!
– Ладно, Бэзил.
– Матиас попытался сохранить серьезное выражение. Ковыляй сюда, под деревья, на траву. Джесс, ты нам не поможешь? Ты хорошо вынимаешь занозы, э-э, то есть бревна из лап. Все остальные, выходите на дорогу и продолжайте двигаться на север. Мы догоним вас, как только разберемся с нашим раненым героем.
Миссис Черчмаус взвесила на лапе медный половник, который она захватила с собой в качестве оружия.
– Ладно, стройтесь и за мной. Осматриваем дорогу и местность по обе стороны. До встречи.
Бэзил тряхнул головой в полном восхищении.
– Вот они - старые добрые манеры. Вы предлагаете им отведать грязи и хлебнуть уксуса, совсем как когда-то говаривала мне моя матушка. Ой-ой! Что ты делаешь, Джесс?! Ты хочешь разорвать мою старую лапу на кусочки?
– Сиди спокойно! Прямо как дитя малое, - фыркнула белка.
– Матиас, подержи его, чтобы не дергался, пока я выковыриваю эту занозу. Теперь не шевелись, похоже, я нащупала кончик.
– А-а-а ох-хо-хо! Полегче, попрыгунья! Ох-хо-хо!
– Попрыгунья! Я покажу тебе попрыгунью, обжора вислоухий. Сиди смирно, она уже выходит. Ага, вот она!
– Джесс вытащила длинную острую щепку.
– Теперь пососи лапу и сплюнь, потом я обвяжу ранку листьями щавеля. Что ты делаешь, Матиас?
Воин Матиас пристально разглядывал щепку.
– Голубая краска, на ней голубая краска! Готов поставить мешок желудей против кружки эля, что это щепка от той самой повозки.
– Видите, на какие муки и страдания я иду ради того, чтобы найти для вас зацепку.
– Бэзил горделиво засопел.
– Кстати, друзья, а это часом не обрывок одежды на кусте позади вас?
Джесс подскочила к кусту и сняла с него лоскуток ткани.
– Так и есть. Желтый с красным, как раз такого цвета, как то покрывало, под которым спрятался лис, когда мы вышли из ворот аббатства.
Они бросились на поиски в глубь леса.
– Здесь сломанная ветка. Это явно не от дождя.
– А тут содрана кора на иве.
– Глядите, на высоких стеблях трав осталась колесная смазка.
Матиас выпрямился.
– Так и есть. Они прошли именно здесь, свернули с тракта и направились через лес на восток. Если мы поторопимся, то еще до вечера можем настигнуть их. Им не проехать по лесу быстро с повозкой.
– А как же все остальные?
– Боюсь, у нас нет времени звать их. К тому же они все равно шли бы как на параде и выдали бы противнику наше появление.
– Ты прав, Бэзил, нам будет легче справиться с лисом и его бандой, если мы захватим их врасплох. Давайте оставим у дороги записку для миссис Черчмаус и других, на тот случай, если они примутся нас искать. Вот, я напишу углем на этом мешке для провизии, и мы повесим его на ветке у дороги.
– Отлично придумано, приятель. А теперь вперед, не жалея шкуры! И не сомневайтесь, Бэзил Олень, эсквайр, вас не подведет. Нужно, знаете ли, кое-что побольше простой занозы, чтобы свалить с лап старого бойца.
Минуту спустя все трое уже пробирались на восток по мокрому от дождя Лесу Цветущих Мхов.
14
Маттимео в испуганном молчании сидел перед Слэгаром, глядя, как тот развязывает тесемки на своем шелковом арлекинском колпаке.
– Смотри, юнец. Прежде чем я начну мою историю, ты должен увидеть вот это!
– Резким движением лис сдернул
Мышонок сглотнул застрявший в горле комок. Перед ним предстало самое кошмарное зрелище, какое ему когда-либо доводилось видеть. С левой стороны голова Слэгара имела вид нормальной лисьей морды. Но правая сторона была ужасающе безобразна! Лишь глядевший немигающим взглядом глаз казался живым на омертвевшей половине морды Хитрейшего; все остальное представляло собой покрытую коростой голую проплешину, внизу которой в дьявольской усмешке щерилась пасть с загнутым кверху углом. Из посинелых мертвых десен торчали вниз желтые клыки, и кожа, испещренная черно-багровыми пятнами, свисала с челюсти дряблыми, безжизненными складками.
Маттимео почувствовал отвращение, но не в силах был отвести взгляд от ужасной морды лиса. Слэгар осклабился. Короткий вялый смешок, словно влажная струйка, вытек из его безобразной пасти.
– Взгляни на меня. Хорош, не правда ли?
У Маттимео тошнота подступила к горлу.
– К-как это случилось?
– сдавленным голосом проговорил он.
Слэгар прикрыл изуродованную часть морды шелковым колпаком.
– Это было давным-давно, или, может, мне просто так кажется. Так или иначе, это случилось еще до того, как ты родился. Я был странствующим знахарем. Мы с моей матерью Селой знали многие секреты врачевания, свойства трав и рецепты эликсиров, ядов и лесных лекарств. Восемь сезонов тому назад обитатели Рэдволла затеяли великую войну с крысами с севера. И лесные жители выдали крысам мою мать. Те пронзили ее копьем и бросили умирать в овраге. Сам я был ранен и пленным доставлен в Рэдволл. Они заперли меня в комнате, которая называлась у них лечебницей. О, они говорили, что это только до тех пор, пока я не выздоровею, но я-то понимал! Заключенный есть заключенный, и неважно, как называется тюрьма, в которой его держат, лишая его воли и отказывая ему в праве быть свободным. Поэтому однажды днем, когда все столь дорогие твоему отцу обитатели Рэдволла были заняты своими делами, я сбежал! Ха-ха, никто на свете не способен надолго засадить меня под замок, - продолжал он.
– В расплату за мои мучения я прихватил с собой из Рэдволла несколько безделушек, простые, мелкие вещицы, ничего особенного. Когда я бежал из аббатства, меня задержала какая-то старая, выжившая из ума мышь, некий старикашка по имени Мафусаил, и я убил его. Мне не пришлось долго сражаться с ним. Он ударился головой о стену, и все было кончено. Я был вынужден бежать, спасая свою шкуру, а большая барсучиха с целой ордой лесных жителей преследовала меня. Я забрался глубоко в Лес. В ту пору я хорошо знал его. Там было одно потайное место небольшая пещера под старым пнем. и я спрятался в ней. Если бы меня не заставили прятаться, я бы сбежал без всякого ущерба для себя. Но случилось так, что я сидел в укрытии, а толпа этих тупиц из Рэдволла с треском ломилась через весь Лес, чтобы меня найти. Я и знать не знал, что в темноте этой пещерки вместе со мной скрывался кто-то еще. Это был змей - огромный аспид. Должно быть, я задел его в темноте, потому что он бросился на меня и впился своими ядовитыми клыками прямо вот сюда.
Слэгар указал на свою обезображенную челюсть.
– Это убило бы на месте кого угодно, - горделиво произнес он.
– Но только не меня. Должно быть, я потерял сознание, потому что, когда очнулся, змей уже приволок меня через лес к своему логову. Я весь пылал огнем, боль парализовала мое тело. По раздавшемуся где-то рядом звуку я понял, что змей уснул. Тогда я бесшумно выбрался наружу и потащился прочь от этого ужасного змеиного логова и подальше от смерти. Целых два сезона я скрывался в Лесу Цветущих Мхов. Всю осень и зиму я пролежал в пещере, пытаясь исцелить себя всеми травами, кореньями, припарками, эликсирами и заговорами, какие только знал. Временами меня охватывали такие приступы боли, что я уже не сомневался, что мне конец. Но я выжил благодаря тем тайным целебным средствам, которые известны только знахарям. Колдовское уменье, которое передала мне моя мать, и мысль о том, что однажды я наберусь сил, чтобы сполна отомстить Рэдволлу, исцелили меня лучше всяких трав. Я выжил лишь для того, чтобы свершить свою месть над теми, кто повинен в моем увечье, чтобы заставить их глотать горькие слезы за причиненную мне боль.