Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
— Здорово мы ее, ага? — крикнула Юси, — Бац, бац, бац, и нет хвоста вместе с жопой!
— Томас, хочешь, мы тебе поможем вылезти? — добавил Тэрэ.
— Нечего тут спрашивать! — проворчал Гиена Ларсен, и точно на плечи Томпсона упало толстое надувное кольцо из пластика, — давай, венец эволюции, влезай в эту штуку, и я тебя вытяну.
— Спасибо, — ответил подполковник.
— На здоровье, — буркнул инструктор и, дождавшись когда «герой дня» зафиксируется в кольце, втянул его на палубу с помощью электрической лебедки.
— Спасибо, — повторил Томпсон, — всем вам огромное
— Благодари hinehine Paoro — Фортуну, что тут дизельный пулемет на турели, — сказал Тэрэ.
— А откуда, кстати, тут пулемет? — спросил подполковник.
— С конверсионной распродажи на атолле Капингамаранги, — невозмутимо ответил Гиена.
Оставшаяся часть дня пролетела для Томаса Томпсона, как в тумане — нормальная реакция для человека, которому пришлось побыть бесконечно-долгую минуту перед лицом смерти, когда ее Челюсти (см. одноименный культовый роман Питера Бенчли 1974 года) щелкали на расстоянии меньше фута от его организма. Лишь к вечеру подполковник более-менее синхронизировался с естественным ритмом жизни. А потом была ночь.
Последняя ночь с Джой.
В этом фатальном слове «последняя» Томпсону виделась какая-то огромная несправедливость.
А Джой воспринимала близкое расставание, как нечто естественное и даже поэтичное.
— Ты подарил мне сверкающую искорку счастья. Я всегда буду вспоминать отчаянного рыцаря, бросившегося с рапирой на большую белую акулу весом дюжину центнеров. В детстве я читала романы о рыцарях Круглого стола, так вот у них бы на это не хватило смелости.
— Ты уже говоришь обо мне в прошедшем времени, — грустно сказал Томпсон.
— Не в прошедшем, а в состоявшемся, — поправила она, — Это гораздо более позитивно.
— Может… — с усилием произнес он, — …Мы еще встретимся где-нибудь? А, Джой?
— Возможно, Томас, но маловероятно. Мы с тобой живем почти в параллельных мирах…
Вот такие разговоры. А потом было утро. До этого утра 14 января, подполковник Томпсон не задумывался, как попадет на Гуам в условиях прекращения любых регулярных рейсов между Микронезией и американскими территориями. Но, «коллектив» подумал за него, и вот теперь Томпсон с изумлением увидел новенький винтовой истребитель P-51 «Mustang», легендарный самолет Второй Мировой войны. Эта был поплавковый вариант «Мустанга». Сейчас он слегка покачивался на пологой волне у борта фрегантины. Прозрачный фонарь кабины и бункер для патронных картриджей (служивший в данном случае багажником), были открыты. Надувной «Зодиак» припаркованный рядом, позволял двум австралийцам (Йонни и Квокке) с легкостью загружать в этот багажник какие-то вещи.
— Hi, Томас! — крикнула Квокка, — Мы оставили место для твоего рюкзака и твоего мотоплана. Давай, присоединяйся. Мы уже почти все упаковали!
– А как мы влезем в кабину втроем? — удивился американец, отлично помнивший, что P-51 это одноместная машина.
— Хитрости компоновки, — пояснил Йонни, — хотя, Квокке придется сидеть позади кресел, но…
— …Не впервой, — договорила его girlfriend.
— А как вы решили вопрос с разрешением лэндинга на Гуаме? — спросил
— Пока никак, — признался парень-австралиец, — но мы придумали план. На подлете к Гуаму ты свяжешься с авиабазой Апра, и скажешь подходящие волшебные слова.
— Идея не лишена резона, — оценил подполковник, — но, из-за усиления контроля безопасности, возможен отказ в лэндинге. Что тогда?
— Ну и насрать, — откликнулась Квокка, — пролетим еще 30 миль на север, и сядем в Сонгсонг-Харбор на острове Рота, это уже не США, а ассоциированное с США содружество Северные Марианские острова. Там можно сесть у общественного пирса и заплатить штраф шерифу.
— Допустим так, — Томпсон кивнул, — а дальше?
— Дальше, ты сядешь на паром до Гуама, и ровно через два часа будешь в Апра-Харбор. А мы улетим назад, и через полтора часа уже будем в салуне «Капитан Немо» на атолле Волеаи.
— Нормальный план, — согласился Томпсон, и пошел в каюту за своими вещами.
Хорошего американского офицера отличает быстрота сборов. Семь минут, и готово. На плече аккуратный рюкзак, в руке тяжелый контейнер с мотопланом (надувная лодка, дельта-крыло и движок). Все это укладывается в багажник, а сам подполковник садится в узкое кресло рядом с пилотом. И — последний обмен прикосновениями с Джой.
Она нежно взъерошила его волосы, и негромко спросила:
— Классно получилось, правда?
— Правда, — сказал он, замялся, и добавил, — Я положил в каюте на полочку… Это…
— Деньги? — уточнила она, — Я видела. Ты трогательно пунктуален, мой рыцарь, но мы с тобой договорились по средним расценкам Таиланда, а ты умножил на повышающий коэффициент.
— Понимаешь… — смутился он, — …Мне показалось…
— Ладно, — весело перебила Джой, — это ерунда. Но, ты искал прямой контакт для организации переговоров штаба Тихоокеанского флота США со штабом Народного флота Конвента, так?
— Да, — подтвердил Томпсон, — но я бы не хотел вмешивать тебя в это рискованное дело.
— А я бы не хотела, чтобы ты расстраивался из-за нерешенной задачи. У тебя есть мой сетевой телефон. Я у тебя записана только под именем, или ты добавил мне какое-нибудь прозвище?
— Только под именем, — ответил он, — и еще там твое фото.
— Тогда, — сказала она, — возьми свой коммуникатор, открой эту запись и допиши…
— Готов, — сказал он, найдя ее в картотеке своего палмтопа «Dapple-Iridium», — что дописать?
— Допиши к имени Джой фамилию Прест и псевдоним Норна. В клетке ранг пиши: комиссар-коммодор Конвента, а в клетке должность: директор инноваций Народного флота Меганезии.
14 января. Вечер. Остров Гуам (США). Кафе «Рита-Белл».
Как уже говорилось, кафе «Рита-Белл», было любимым местом адмирала Наттса, поскольку со второго (верхнего, открытого) яруса этого кафе открывался замечательный вид на Апра-Харбор. Правда, сейчас вид был подпорчен разлившейся и еще не убранной нефтью, но в темноте это не видно, а нефтяные ароматы уносились восточным ветром куда-то в сторону Филиппин.