Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
— Папа? — переспросил подполковник Томпсон.
— Диакон Иден Мори, мой папа, — пояснила она, — а меня зовут Апели.
— Понятно, Апели. Рад познакомиться. Ну, идем, — ответил он, и двинулся за девушкой, пытаясь вспомнить на ходу, к какой деноминации относится церковь Ламотрека, практикуется ли в ней служение женатых диаконов, а если даже да, то нормально ли, что дочка диакона гуляет здесь
topless, одетая в одну только набедренную повязку.
— Мама с папой не женаты, — сообщила Апели, — папе никак нельзя жениться, потому что у него контракт с большой церковью в Америке,
— Понятно, — повторил подполковник (подумав «что за черт, сначала Джой читала мои мысли, а теперь эта старшеклассница — то ли тут телепатия в воздухе, то ли я так примитивно думаю»).
Финальным пунктом прогулки стала школа. Томпсон никогда бы не подумал, что эта фанерная коробка с окнами без стекол, и как-то приделанной цинковой кровлей, и есть школа, но над тем проемом в стене, который следовало считать дверью, имелась надпись: «Elementary school». В принципе, неплохо, наверное. Вокруг кокосовые пальмы, цветочки какие-то, толстые поросята хрюкают, поедая неопределенные отходы чьего-то кухонного хозяйства…
— Мы пришли, Томас! — объявила Апели, и стала громко говорить что-то на туземном языке.
— …Апели! — строго прервал ее солидный дядька, скорее всего, этнический гаваец, появляясь на пороге школы (точнее, на том месте, где у европейских коттеджей бывает порог), — Апели, детка, пожалуйста, не забывай, что когда приезжают гости, лучше говорить на английском. Иначе они подумают, что мы скрываем какие-то вещи, и им будет труднее с нами подружиться.
— Да, папа, — туземная юниорка тряхнула головой, — я просто забыла. А хочешь, я сделаю вам с подполковником Томасом свежий кофе? У нас теперь много кофе, и можно всех угощать.
— Давай спросим у гостя, — сказал диакон, — Томас, как ты относишься к большой чашке кофе?
— Спасибо, Иден, я буду рад, — ответил Томпсон.
— Тогда, идем со мной в кабинет. У меня немного беспорядок, но я сейчас разберусь.
Беспорядок состоял из дюжины книжек-учебников и небольшой кучи каких-то распечаток, на которых черный текст был расчерчен разноцветными маркерами.
— Вот, — произнес диакон, сдвигая все это в сторону, и освобождая половину стола, — я пытаюсь спасти нашу школьную программу. Приходится что-то убирать, но хуже, если пропадет все.
— А что не так с вашей школьной программой? — удивился американец.
— Она не соответствует принципу USU, вот в чем проблема.
— Гм… А что такое USU?
— Это на креольском: «Una Scio Util». Только утилитарное знание. Это ужасно! Конвент хочет изолировать детей от всего, что есть в мировой культуре, мировой истории, мировой религии. Конечно, в газетах преувеличивают: мол, кровавая клика Армадилло хочет превратить детей в роботов-киборгов. Но мне ужасно не нравится школьная программа, которую нам привезли.
— Подожди, Иден, при чем тут Конвент и Армадилло?!
— Я думаю, Томас, что они не при чем. Армадилло уже объявил, что в мае будет самороспуск Конвента. Начинаются выборы. Два консула. Верховный суд. Конкурсное правительство.
— Иден, ты ведь говоришь про Меганезию, не так ли?
— Я говорю про
— Люди Конвента? — спросил подполковник.
— А какая нам разница? — откликнулся Иден Мори.
Подполковник понимающе кивнул.
— Допустим, никакой. А что эти люди хотят за свою помощь?
— Они хотят только, чтобы тут не нарушалась лантонская хартия. На атолле Ламотрек есть три человека, которых это касается: двое моих коллег по учительству и я сам. Вот почему сейчас я пытаюсь переделать учебники, чтобы и содержание сохранить, и эту хартию не нарушить.
— А другие жители, Иден? Сто семей, как мне говорили. Они согласны с лантонской хартией?
— Как тебе сказать, Томас? Если хочешь, давай спросим Апели, — и диакон повернулся к дочке, которая как раз принесла кофе, — детка, что ты думаешь о лантонской хартии?
— Хорошая хартия, — без колебаний сказала она, — но надо договориться, чтобы тебе разрешили дальше учить по твоим книжкам. Офицер-нези обещал помочь, когда снова будет Интернет.
— Офицер-нези? Меганезиец? — встрепенулся Томпсон.
— Да, — туземка загадочно улыбнулась, — я знала, что тебе будет интересно про это услышать.
— Мне интересно, — подтвердил он, — а как найти этого офицера-нези?
— Никто не знает путь альбатроса, — с той же улыбкой ответила она.
— Детка, — мягко сказал диакон, — давай-ка ты пойдешь домой и поможешь маме на огороде.
Девушка кивнула, поцеловала отца в щеку, помахала ладошкой Томпсону и грациозно, будто коралловая рыбка, выскользнула из кабинета.
— Гм… — произнес подполковник, — …Я так и не понял, чем ей нравится лантонская хартия.
— Это несложно объяснить, Томас. Мы тут живем просто и думаем просто. Когда сюда пришел Народный флот Конвента, сразу исчезли конторы китайских перекупщиков рыбы и японских перекупщиков изделий народных промыслов. Теперь жители могут продавать свои товары по нормальной цене, кому хотят, а не по цене, установленной, извините за прямоту, бандитами.
— Триады и якудза? — предположил Томпсон и, уловив легкий утвердительный кивок диакона, спросил, — Что мог сделать Народный флот в борьбе с мафией всего за несколько дней?
— В океане, — ответил Иден Мори, — горят не только американские танкеры и сухогрузы.
— А! Тогда понятно. Красный террор против мафии, как в Китае при Мао Цзэдуне.
— Террор… — диакон вздохнул, — …Мир погружен в террор с первого года нашего века. Авиа-террористы протаранили башни на Манхеттене, и Буш-младший объявил войну терроризму. А теперь эта война докатилась до нас, и я честно скажу, Томас: нашим людям не понравились те американские офицеры, которые приехали на Ламотрек, и угрожали все здесь разбомбить.