Маяк Фишера

Сивек Тара

— Ты же не серьезно, — бормочу я, тревожась за твердый взгляд, возможно, я в чем-то ошибаюсь. Может, в этот раз он действительно имеет ввиду именно то, что говорит.

Он жестко смеется, опустив руки и направляясь ко мне через всю комнату. Я отступаю от него, по мере его приближения, и оказываюсь прижатой спиной к стене спальни. Я не испытываю страха перед Фишером, я никогда не боялась Фишера, но сейчас перед мной стоит совершенно другой Фишер, не тот, кого я знала раньше. Этот незнакомый мужчина имеет явное намерение разрушить мое сердце причем самым неприглядным образом.

— Я видел то, во что ты никогда бы не поверила и испытал такое, что тебе даже трудно представить, пока ты гнила на этом Богом забытом острове, тратя свое время на написание мне всех этих гребанных писем неделя за неделей. Все твои жалкие унылые письма о том, как ты

скучала по мне, как ты нуждалась во мне и как ты любишь меня.

Он снова начинает смеяться и качает головой, словно жалея меня. Я ненавижу его за то, что он говорит о моих письмах. Год за годом я писала ему, как мне казалось, «ценные» письма, отправляя их по почте, даже когда появился Интернет, и электронная почта и я могла бы сделать все гораздо легче. Я выкраивала время, чтобы написать ему настоящее письмо на бумаге, чтобы он мог получить какой-то кусочек из дома, дотронуться до него, подержать его в руках, когда находился так далеко. Неделя за неделей, год за годом, я изливала мое сердце и свою душу в этих письмах. И когда я спросила его, почему он никогда не отвечает мне, он сказал, что у него не было времени, но я все равно не прекращала писать, потому что верила, что они давали ему силы нести свою службу и вернуться домой ко мне.

— Ты хочешь знать, почему я никогда не писал тебе? — спрашивает он, смотря прямо мне в глаза и в мою душу, и точно зная, о чем я думаю. — Не потому, что у меня не было времени. Много парней там писали своим женам или подружкам. Проблема была в том, что я просто не хотел.

Я отрицательно мотаю головой и сердитые слезы неуклонно текут вниз по моим щекам.

— Перестань. Просто прекрати это. Я знаю, что ты делаешь, ты пытаешься быть жестоким, чтобы заставить меня уйти, но это не поможет. Ты можешь говорить все что угодно, бросать самые обидные слова, которые ты думаешь оставят внутри меня такие отметины, что бы я возненавидела тебя, но это не сработает.

Оторвавшись от стены, я беру в ладони его лицо и заставляю посмотреть мне в глаза.

— Ты и я против всего мира, Фишер. Всегда были ты и я, и всегда будем. Мне не стоило упоминать о консультанте. Давай сделаем все, что ты хочешь, но ты должен мне помочь, и я сделаю все. Я всегда сделаю для тебя все. Давай сейчас просто успокоимся и забудем об этом. Мы могли бы пройтись прогуляться к маяку, или можем заняться чем-то другим, все, чем ты захочешь. Нам не стоит разговаривать об этом прямо сейчас.

Я не хочу заканчивать этот разговор, но прямо сейчас его не стоит продолжать, когда он уже выпил. Последнее время он так легко впадает в ярость, и теперь я точно даже не знаю, что в очередной раз может вывести его из себя. Единственное на что я способна, это извиниться и молиться про себя, чтобы он излечился, и верить, что не всегда будет так, а со временем ему обязательно СТАНЕТ лучше.

Фишер опускает свои руки поверх моих, удерживающих его лицо. Он наклоняется вперед и прижимается лбом к моему, и я впервые, с тех пор, как вошла в спальню и увидела его пакующим мои вещи, спокойно выдыхаю.

Я провожу рукой вниз от лица до открытого ворота рубашки, скользя пальцами под ткань, ощущая его жесткий теплый пресс и грудь. Целуя и опускаясь вниз по щеке, я слегка прикусываю кожу на его шеи, делая все, чтобы вернуть его обратно ко мне, чтобы он увидел меня, почувствовал меня. Я скучаю по нашим занятиям любовью. Я скучаю по близости с ним, когда мы всегда соединялись вместе на каком-то другом уровне. Все наши проблемы уходят, потому что кроме нас двоих ничто не имеет значения. Возможно, я совершаю неправильную вещь, пытаясь соблазнить его, но у меня нет никаких идей, как я могу прорваться к нему. Мои руки скользят по его груди под рубашкой, и пальцы кружат вокруг его соска, я всем телом придвигаюсь ближе к нему.

Мне следовало его знать гораздо лучше, прежде чем потерять свою осторожность.

— Ох, Люси. Сладкая, невинная, жалкая Люси. Очень мило, и ты действительно думаешь, что ты была единственной все эти годы. Ты была девственницей, когда мы встретились и прости, но я предпочитаю женщин с немного большим опытом, которые имели меня по ночам вдали от дома.

Я рывком выдергиваю руки из-под его рубашки, и отступаю назад, уставясь на него с шоком и ужасом. Я всегда, ВСЕГДА была уверена в том, что я была недостаточно хороша для него в физическом и сексуальном плане, но он никогда не заставлял меня чувствовать себя такой,

я всегда была кем-то, кто абсолютно превосходно подходил ему. И сейчас он честно признается мне, что не был верен? Что какая-то другая женщина согревала его постель и давала ему то, что я не могла дать, когда он был вдали от меня? Конечно, он был гораздо более опытным, чем я, когда мы встретились, и мне не нравилось, что я мало что умею. Он прав, я действительно была девственницей, и он помог мне обрести уверенность в себе, обучая меня различным способам, доставляюшим ему удовольствие и обучая меня делать некоторые вещи, которые раскрыли меня в сексуальном плане. За эти годы мы познали тела друг друга, и наша сексуальная жизнь всегда была хорошей, и я никогда не задавалась вопросом, что значит иметь что-то большее, никогда не понимала, что подразумевалось под этим словом «большее». Мы не занимались сексом два месяца, после той ночи на кухне, когда он осуществил захват меня с всепоглощающей страстью, и тогда я поняла, что именно такую страсть я и хотела получить от него. Может быть, именно этого он всегда и хотел, и ему не нравилось, что я не была такой страстной. Я бы стала, зная, что это ему необходимо. Я хотела отдать ему намного больше, чем он даже мог себе предположить, и меня убивает мысль, что он разделял все это с другой женщиной.

— Поздравляю. Ты добился своего, заставив меня возненавидеть тебя, — говорю я ему, пока слезы бесшумно стекают по моему лицу, он идет обратно к кровати, закрывает крышку чемодана, застегивая молнию.

— До тебя доходит достаточно долго, — говорит он с саркастическим смешком. — Господи, сколько дерьма, ты еще готова проглотить, чтобы понять это? Ты просто думала, что мы могли бы жить долго и счастливо на этом проклятом острове, состариться вместе и умереть в один день? Это место съедает меня живьем. Каждый раз, когда я сюда возвращаюсь, я хочу сжечь все к чертовой матери, дотла. Мне совершенно не становится лучше, когда я возвращаюсь домой к тебе, мне становится еще хуевее. Ты со своей надеждой все исправить, и всегда готовая «помочь» мне. Так вот он я, детка. Видишь, что ты получила. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой тьма становится все темнее и темнее, и я ненавижу эту жизнь все больше и больше.

Он поднимает чемоданы, подходит к дверному проему, ведущему в коридор и бросает их туда на пол.

— Убирайся отсюда, теперь я, наконец, смогу дышать без тебя, всегда пытающейся «помочь» мне. Я не хочу и не нуждаюсь в твоей помощи. И когда я вернусь, лучше тебе здесь не находится.

Он проходит мимо меня и выходит за дверь, переступая через чемоданы. Я слышу, как его ботинки стучат по деревянному полу, и через несколько секунд, хлопает входная дверь.

Я опускаюсь на колени и падаю на ковер, как под кошенная, плотно свернувшись калачиком. Если я смогу превратиться в достаточно маленькую, возможно тогда, мне не будет так сильно больно. Возможно, я не буду чувствовать, как мое сердце вырвали из груди и искромсали на части. Возможно, если я стану совсем крошечной, то не буду чувствовать себя так, что испытываю сейчас самое большое разрушение в своей жизни и самое большое предательство, от чего моя душа распадается на кусочки.

Если я смогу стать маленькой, крошечной, то возможно, я не смогу умереть от этой чудовищной боли.

Если я смогу стать маленькой и крошечной, то возможно, я не буду чувствовать себя такой неудачницей.

Глава 6

Люси

Сегодняшний день

— Ты такая красивая, что дух захватывает, — шепчет Стэнфорд мне на ухо, оставив поцелуй на моей щеке.

Я смеюсь и неловко кладу руку на его. С тех пор, как меня кто-то называл красивой прошло уже много времени, и я стараюсь посмаковать комплимент, а не отмахиваться от него. Я знаю, что не блещу классической красотой. Вопреки тому, что Трип сказал сегодня утром, будто я кожа да кости, на самом деле это не так. У меня есть изгибы и бедра, которые я ненавижу, веснушки на лице, которые злят меня и слишком маленький нос для моей внешности. Я маленькая и невысокая, и сколько себя помню, люди называют меня миленькой. Фишер всегда называл меня очаровательной, и говорил, что хочет положить меня в карман и носить везде с собой. Но когда мы оставались наедине, обнаженные в постели, он поклонялся и боготворил каждый сантиметр моего тела. Он был единственным, кто называл меня красивой и сексуальной, и я на самом деле верила в это.