Маяк
Шрифт:
У доктора Гленистер была общая с Дэлглишем черта: хотя изданная ею работа по судебной патологоанатомии была широко востребована, она никогда не разрешала помещать свою фотографию на обложке книги, никогда не принимала участия в рекламных мероприятиях. Дэлглиш тоже, поначалу — к великому огорчению своих издателей. Руководители издательства «Герн и Иллингворт», справедливые, но строгие во всем, что касалось авторских договоров, и сугубо практичные во всем, что касалось бизнеса, в других вопросах были обезоруживающе наивны и не от мира сего. Свой ответ на настояния издателей, требовавших от него фотографий, участия во встречах с читателями, подписания книг, чтения стихов и других публичных выступлений, Дэлглиш считал результатом осенившего его вдохновения. Он тогда сказал, что такая деятельность не только поставит под угрозу его работу в Скотланд-Ярде, но
Они летели в полном молчании: грохот двигателей и краткость путешествия избавляли их от необходимости искать повод для беседы. Прошло всего несколько минут, а они уже видели внизу морщинистую синеву Бристольского залива, и почти тотчас же под ними появился остров Кум, совершенно неожиданно, словно только что возник из вод морских — многоцветный и четко очерченный, как на цветной фотографии; его серебристые скалы башнями поднимались из белой пены разбивающихся об утесы волн. Дэлглишу подумалось, что невозможно смотреть на прибрежный остров с воздуха без того, чтобы у человека не захватывало дух. Омытый осенним солнечным светом, под ними простирался отстраненный водной гладью, совершенно иной мир, обманчиво спокойный и возрождающий мальчишеские воспоминания о книжных тайнах, волнениях и опасностях. Любой остров для ребенка — это остров сокровищ. Даже в уме взрослого Кум, как всякий небольшой островок, рождал парадоксальный образ: его спокойная уединенность контрастировала с дремлющей мощью моря, которое и охраняло, и грозило нарушить этот самодостаточный и такой соблазнительный покой.
Дэлглиш повернулся к доктору Гленистер:
— Вы когда-нибудь уже бывали здесь, на острове?
— Нет, никогда, хотя кое-что о нем мне известно. Посещение острова посторонним запрещено, кроме тех случаев, когда такое посещение — настоятельная необходимость. На северо-западном окончании острова имеется современный автоматический маяк, а это означает, что Тринити-Хаус, организация, отвечающая за работу маяков, должна время от времени посылать своих служащих на Кум. Наш визит сюда станет одной из самых нежелательных необходимостей.
Пока вертолет снижался, Дэлглиш старался запечатлеть в уме наиболее важные характерные черты островного ландшафта. Если окажется, что важно будет знать точные расстояния, им, разумеется, предоставят карту острова, но сейчас у Адама была прекрасная возможность познакомиться с его топографией. Остров протянулся почти точно с северо-востока на юго-запад, отстоял от материка миль на двенадцать, а его восточная сторона была слегка вогнута. На острове высилось только одно большое здание, оно господствовало над юго-западным окончанием Кума. Кум-Хаус, как любое крупное здание, видимое с воздуха, своей абсолютной, упорядоченной гармонией походил на макет архитектора. Это было довольно необычное каменное сооружение с двумя крыльями и массивной центральной башней, столь похожее на крепость, что отсутствие на нем башенок и бойниц казалось результатом забывчивости строителя. На фасаде, обращенном к морю, сверкали на солнце четыре высоких, закругленных сверху окна, а позади виднелись параллельно стоящие строения, по виду напоминающие конюшни, преобразованные в жилые корпуса. За ними, ярдах в пятидесяти, виднелась посадочная площадка для вертолетов, с посадочным знаком в виде креста. На выступе скалы, к западу от дома, стоял маяк: его элегантный, крашенный белой краской обелиск венчал алый фонарь.
Дэлглишу удалось проговорить так, что пилот расслышал его слова:
— Вы не могли бы сделать круг как можно ниже над островом, прежде чем мы сядем? Мне нужен его общий вид.
Пилот кивнул. Вертолет поднялся выше, повернул в сторону от главного здания, а затем снова снизился и затарахтел над северо-восточной береговой линией Кума. На острове располагались восемь коттеджей, неравномерно отстоящие друг от друга: четыре на скалах северо-западной стороны, и четыре — на юго-восточной. Центральную часть острова занимала многоцветная растительность, в основном кустарники и кое-где рощицы худосочных деревьев, меж которыми шли тропинки, едва заметные, словно следы диких животных. Остров и в самом деле выглядел нетронутым — ни пляжей, ни отступающей от берега полосы кружевной пены. Скалы казались более внушительными на северо-западе, где иззубренные
Но вот внизу появились первые признаки жизни. Коренастый темноволосый человек в рыбацких сапогах и вязаной водолазке вышел из коттеджа у пристани. Он с минуту постоял у двери, прикрывая глаза козырьком ладони и глядя вверх, на вертолет, а затем с обескураживающим безразличием к прибытию полиции быстро повернулся и снова ушел в дом.
Других признаков жизни они не видели, но когда круг над островом был завершен и вертолет завис над посадочным знаком, из большого дома появились три человека и направились им навстречу, шагая четко, словно солдаты на параде. Те двое, что шли впереди, казались одетыми более строго, чем, по-видимому, было принято на острове, — воротнички сорочек выглядели безупречно, галстуки тщательно вывязаны. «Неужели переоделись к моему приезду?» — подумал Дэлглиш. Вероятно, это тщательное соблюдение приличий должно было ненавязчиво дать ему понять, что его официально приветствуют с прибытием не на место преступления, а в дом, где скорбят по умершему. Кроме этих трех мужчин, никого кругом не было видно. Задняя сторона большого дома за их спинами была незамысловата и выходила в широкий, вымощенный каменными плитами двор, по сторонам которого параллельно друг другу выстроились каретные сараи: судя по занавесям на окнах, переоборудованные в жилые помещения.
Пригибаясь под замедляющими ход лопастями, Дэлглиш и его спутники направились к группе ожидавших их мужчин. Было совершенно очевидно, кто в этой группе главный. Он выступил вперед.
— Коммандер Дэлглиш, я — Руперт Мэйкрофт, здешний ответственный секретарь. Это мой коллега и постоянно живущий здесь врач — Гай Стейвли, а это — Дэн Пэджетт. — Он на миг замолчал, словно колеблясь, как охарактеризовать Пэджетта. Потом добавил: — Он позаботится о ваших вещах.
Пэджетт был длинный и тощий молодой человек, с лицом неожиданно бледным для островного жителя; коротко остриженные волосы не скрывали очертаний слегка удлиненного куполообразного черепа. На парне были синие джинсы и белая тенниска. Несмотря на внешнюю хрупкость, мышцы на его длинных руках казались крепкими, ладони были крупные. Он кивнул в знак приветствия, но не произнес ни слова.
Дэлглиш представил своих спутников; все, как принято, обменялись рукопожатиями. Профессор Гленистер решительно отказалась расстаться со своими вещами. Дэлглиш и Кейт оставили себе свои следственные чемоданчики, а остальной багаж Пэджетт легко вскинул на плечи, взял в руку чемодан Бентона и направился к ожидавшей их автотележке. Мэйкрофт сделал рукой жест в сторону дома, явно приглашая всех последовать за собой, но его голос потонул в возобновившемся тарахтении вертолета. Они смотрели, как он медленно взлетает, делает над ними круг, по-видимому, в качестве прощального жеста, и поворачивает прочь, летя уже над морем.
— Я так понимаю, что вы прежде всего захотите пройти к мертвому телу? — спросил Мэйкрофт.
— Я хотела бы завершить обследование до того, как коммандер Дэлглиш услышит что бы то ни было об обстоятельствах этой смерти, — сказала доктор Гленистер. — Труп переместили?
— В один из наших двух изоляторов. Надеюсь, мы не сделали ничего плохого. Мы его сняли, и нам показалось, что как-то… ну… бесчеловечно оставить его одного там, у подножия маяка, если даже укрыть его простыней. Казалось, что совершенно естественно будет положить его на носилки и принести в дом. Веревку мы оставили в башне маяка.
— Без охраны? — спросил Дэлглиш. — Я хотел спросить, маяк запирается?
— Нет. Не запирается, у нас теперь нет ключа. Был один, когда маяк отреставрировали — во всяком случае, мне говорили, что был, — но уже много лет никто не знает, где он. Всегда считалось, что нет никакой необходимости башню запирать. Детей на острове нет, случайных посетителей мы сюда не допускаем, так что нет причины держать маяк запертым. Внутри есть засов. Гость острова, который заплатил за реставрацию — он был энтузиастом, любителем маяков, — обычно сидел на площадке под фонарем, зная, что его никто не побеспокоит. Мы так и не собрались снять этот засов, но я сомневаюсь, чтобы им вообще кто-то пользовался.