Майами, 69
Шрифт:
— Спасибо за комплимент, — улыбнувшись, поблагодарила его девушка. — Это самое приятное из того, что я услышала за последние полчаса.
Мистер Торк сделал вид, что не уловил иронии в ее словах.
— Как мы понимаем, прошлой ночью вы встречались с Хассаном Хафизом, — сказал он.
— Да, я с ним разговаривала.
— Сделка состоялась?
— Нет.
— Отлично, — произнес Билл Мейерс. — Мы хотим, чтобы вы побеседовали еще и с представителями другой стороны, тоже заинтересованной в этом деле. Уверен, за сведения, которые вы не передали мистеру Хафизу, эта
— Да, я и впрямь удивлена, — ответила Кара. — А где должна состояться та беседа, о которой вы упомянули?
— Место встречи совсем недалеко отсюда, — заверил ее Торк. Устало ступая, девушка в сопровождении двух агентов разведуправления США вышла из здания гостиницы. Пройдя по пальмовой алее, они вошли в один из одноэтажных домиков с верандой.
Кара знала, что эти коттеджи, стоящие на самом берегу океана, принадлежат “Отель Интернэшнл” и что их занимают только очень состоятельные люди, обслуживаемые по высшей гостиничной категории “де люкс”. Входя в большую комнату одного из таких домиков, она приготовилась увидеть роскошный интерьер, однако то, что предстало ее глазам, поразило воображение.
Все стены от потолка и до пола были увешаны портьерами из тонкого и очень дорогого шелка. На огромном персидском ковре, целиком устилавшем пол, лежали большие пышные подушки для сидения, обтянутые пестрой плотной тканью яркой расцветки и расшитые тонкой золотой нитью. Здесь же стояли несколько низких, с причудливо изогнутыми ножками латунных столиков ручной работы, с которых из инкрустированных драгоценными камнями сосудов к потолку медленно восходили тонкие струйки дымящегося фимиама.
На звук металлического гонга, игравшего здесь роль обычного дверного звонка, навстречу вошедшим поспешил огромного роста охранник в белом тюрбане. Подойдя к гостям, он, отвешивая низкий поклон, произнес:
— Сагиб, мемсагиб.
Кара сразу узнала в нем одного из четырех охранников отца малышки Ясмин.
На одной из подушек неподвижно сидела черноволосая девушка с бриллиантовой сережкой в ноздре, одетая в тонкие полупрозрачные шаровары и отороченную золотым шитьем очень короткую, едва прикрывающую соски, жилетку. Кара толком не успела рассмотреть восточную красавицу, потому что в комнату вошел высокий с седеющими висками мужчина. В отличие от девушки, одет он был по-европейски.
— Ваше высочество, позвольте представить вам мисс О'Хара. Мисс О'Хара! Это принц Али Саркати Мухамед Масрух, — представляя их друг другу, произнес мистер Торк.
— Всегда рад видеть вас, даже в столь официальной обстановке, мисс О'Хара, — приветствовал гостью Саркати.
Кара чуть было не произнесла в ответ: “И я вас тоже”, но вовремя удержалась и в ожидании, когда ее представят черноволосой восточной красавице, повернулась было к той лицом.
Однако мистер Торк не сделал этого, и Кара снова взглянула в глаза принца.
— Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему меня сюда привели? —
В комнате воцарилось напряженное молчание.
— С удовольствием, мисс О'Хара, — наконец произнес Али Саркати и указал Каре на одно из кресел, которые внес охранник. — Для начала хочу сразу же поставить вас в известность, что я знаю о вашей вчерашней встрече с моим братом.
Кара села в кресло.
— Так мистер Хафиз ваш брат? — удивленно спросила она.
— Да, но сводный, так сказать. У нас один отец, но матери разные, — пояснил Саркати. — Его — черкешенка, тогда как моя — родом из Австрии. Это обстоятельство и объясняет, почему у нас с ним столь разные темпераменты. — Он взял с низенького столика фотографию в золотой рамке и передал ее Каре. — А это частично объяснит вам, чем вызван наш с ним взаимный интерес к этой женщине.
Фотография Анжелики Бревар, которую дал Каре принц, оказалась точно такой же, что и та, которую показывал ей Хассан Хафиз. Только, на фото в золотой рамке была надпись:
"Дорогому мужу Али, самому любимому человеку. С любовью раз и навсегда. Анжелика”.
— Теперь вы ее узнали? — спросил девушку Торк.
— Да, — подтвердила Кара. — Я впервые встретила ее на вечеринке художников в доме на левом берегу Сены. Там нас друг другу представили, но имени ее я не расслышала. А еще примерно три года назад, когда я работала в Париже, я печатала для нее письмо.
— Тогда почему в аэропорту вы отрицали, что знаете ее? — недовольным голосом произнес мистер Торк.
— Разве здесь нужны объяснения? По тем фотографиям, которые вы мне показывали, распознать в той женщине Анжелику Бревар было просто невозможно, — ответила агенту ЦРУ девушка и, возвратив фото в рамке принцу, сказала ему: — Здесь она очень молодая и красивая, и у мистера Хафиза точно такая же фотография. Показывая ее, ваш брат сказал, что раздобыл ее для него мистер Родригес и что она единственная, другой не существует.
— Порфиро был отличным сыщиком. Мы с ним сотрудничали, хотя и представляли интересы противоборствующих сторон, но допускали промахи. Вышло так, что последняя его ошибка стоила ему жизни, — сухо заметил мистер Торк.
— Полиция так и не выяснила, кто его застрелил? — спросил Саркати. — Пока нет, — ответил Билл Мейерс, — но надеется на успех.
Гамила, продолжавшая сидеть по-восточному скрестив на подушке ноги, вставила сигарету в тонкий длинный мундштук, и охранник, стоявший рядом, тотчас поднес ей зажженную зажигалку.
— Полагаю, мы слишком много времени уделяем такому незначительному случаю, как убийство частного детектива. Не пора ли нам перейти к сути вопроса? — спросила восточная красавица.
— Отличное предложение! — заметил принц и повернулся лицом к Каре. — Как вы уже, возможно, поняли, мисс О'Хара, разговор пойдет об истории, которая произошла довольно давно. А точнее, двадцать два года назад, когда Анжелика и я были совсем молодыми.
То, что после этих слов поведал девушке Али Саркати, произвело на нее неизгладимое впечатление и не на шутку взволновало.