Майонезовские сказки
Шрифт:
Фига, открыв баночку и уставившись на зеркальную люстру, заговорил голосом гипнотизёра: «Юм! Посмотри, что я принёс для тебя! Свежайший человеческий мозг!»
Где-то наверху послышался шорох, все уставились туда и увидели на полке маленькое бархатное креслице, а в нём заспанного не довольного зелёного Юма в розовой накидке и в красной шапочке с зубцами.
Юм злобно уставился на Фигу.
– Посмотри, Юм, я принёс тебе мозг академика Дудкина, твоего оппонента, который разносит в пух и прах твои научные статьи в печати! Попробуй!
Юм не заставил себя уговаривать, он живо скинул накидку
– Отпусти его! Ты воспользовался его доверчивостью! – неожиданно резко закричала Ро, пытаясь схватить банку с пленником, - Всякая жизнь имеет право на существование! О, он весь в крови!
Все уставились на банку, внутри которой, злобно ругаясь, прыгал Юм, вымазанный вишнёвым вареньем. Он прижимал то и дело лицо, перекошенное гримасой к стеклу, отчего оно становилось ещё безобразней.
Друзья вопросительно посмотрели на Фигу.
Он, встав на стул, поставил баночку в мягкую пыль на самую высокую полку под потолком, где долгие годы «не ступала нога человека».
– Юм и академик Лизалкин – это одно лицо сказал Фига, спрыгнув со стула.
– Зелёная «вонючка» - это всемирноизвестный учёный? – с недоверием прошепелявил Кро.
– О, как же я глуп! – воскликнул профессор, стукнув себя по лбу ладонью, - Как я мог забыть, что Лизалкина зовут Юлий Маузерович?! Но его памятник? Я сам возлагал ромашки к ногам бронзового высокого худощавого старика с бородкой и со шпагой, видимо, чтобы сокрушать ею гранит науки!
– Да, - объяснил Пышка, - я помню эту историю: на складе оказался только памятник Дон Кихоту, а на другой у нашего правительства не было денег.
– Итак, что мы имеем, - сказала хладнокровно Варвара Никифоровна, - Юм и Лизалкин – одно лицо, как и розово-зелёная курица, которой поклоняются мутно-липкие аборигены. Не много.
– Мы имеем больше, - сообщил Фига с усмешкой на осунувшемся породистом лице, - из этой страны нет выхода.
– Совсем?! – одновременно раздались несколько голосов.
– Насколько нам удалось выяснить, - сказал печально Фигурка, - мы пришли на вокзал, но оказалось, что один билет отсюда стоит в десять раз больше, чем билет сюда. Не теряя времени, мы нанялись мыть и ремонтировать дорогие машины в гараже некоего «хозяина», за полдня заработали нужную сумму и поспешили к кассе, где услышали, что билеты подорожали в пять раз. В гараже мы так … загваздались, что не отличались от попрошаек, встречавших поезда. Не раздумывая, наша группа присоединилась к ним. Нам подавали щедро многочисленные туристы, особенно Берёзе, жалобно мяукающей и клянчившей на всех языках мира. Через три часа мы были возле окошечка кассы, из которого услышали, что на ближайший месяц билетов нет. Что оставалось? Начали наблюдать и соображать, как без билетов пробраться в поезд. Поезда останавливались часто, но, как мы заметили, приезжающих – много, а уезжающих – ноль! Мимо нас шли пустые вагоны, в кассе не продавали билеты, а полицейские и близко не подпускали желающих уехать к перрону. Тем, кто проявлял настойчивость, давали тройной ген, они успокаивались, и их куда-то увозили. Происходящее нам показалось
– Так вот ты каков, академик Мариарти! – сказала Варвара Никифоровна в сторону баночки на пыльной полке.
– Не будем медлить, пока нас не хватились в тюрьме, идём к старому Лисопеду в Музей быта! – воскликнул энергично профессор и схватил «историческую» корзину. А Мушка схватила за руку Ро, пожелавшую допить напиток Горилкина.
На выходе друзья обратили внимание на то, что лавка краденых картин открыта, там сидел у кассы всё тот же Бобёр.
– На ваши деньги можно купить картины Дюррера и Моне или выкупить для Кота «Музу в красном», - прошепелявил с умным видом Кро, указывая на мешок с деньгами.
– Намалюет другую, - отрезал Фига, - а деньги нам могут понадобиться.
Никто не возражал.
Дверь в Музей быта оказалась не запертой, несмотря на поздний час. Путешественники вошли в полутёмное помещение, где при свете уличных фонарей увидели две грузные фигуры, сидящие в креслах. Одна поблескивала и, видимо, была не живой, казалось, что она сделана из чистого золота. Во второй фигуре друзья узнали горбуна – чистильщика, в чёрном плаще и в клоунской маске, из-под которой торчала чёрная борода.
– Ох, - вскрикнула Варвара Никифоровна со страхом и схватилась за сердце.
Кро, отпустил руку Ро и, подбежав к матери, взял её за тёплую пухленькую ручку.
– Не бойтесь, матушка, это чистильщик, я сразу узнал его, у него развита только одна составляющая сознания, связанная с мыслительными процессами, и все электро-магнитные импульсы сосредоточенны только в этой части, поэтому он умеет читать мысли и моделировать чужое сознание, вследствие чего этот больной монстр считает себя божественным! – мысленно сказал Кро в сторону уха Че.
– Что из того, Кро, что я чистильщик? – раздался изнутри сидящей фигуры утробный, громкий и властный голос, от которого, все вздрогнули, - Я и чистильщик и король, и злой клоун и музейный работник, и директор театра и актёр, и стрелок и коллекционер! Что из этого, Кро?
Наступила, как говорится, гробовая тишина. Чистильщик взял себя в руки и продолжил, словно отрыгая слова: «У вас, господа, есть два выхода: или коленопреклонно поклониться моему золотому изваянию, или принести дар моему музею. Конечно же, этот дар должен быть золотым».
Наступила не ловкая пауза, не двигались даже тени оцепеневших фигур.
– Рокки! Мне нравятся твои духи, - прозвучал тот же ужасный нутренной голос, - в них чувствуется аромат восточных благовоний!
Малышка Ро увидела возбужденно блестящие глаза в прорезях клоунской маски, устремлённые на неё и решила, что ей нужно за всех поклониться этому комедианту.
Она попыталась встать на колени, но Мушка крепко державшая её руку, так сжала ей пальцы, что Ро от боли застыла на месте.