Майор из Варшавы
Шрифт:
Пан Казимир вышел из Хюртгеновского кабинета и остановился у окна в коридоре. За стеклом виднелись лакированные крыши автомобилей, у ворот как всегда торчал часовой, а стоявший прямо против выезда синий «вандерер» пускал из глушителя сизый дымок.
Последнее время пан Казимир постоянно пребывал в напряжении, и только вид синей машины, неизменно стоявшей прямо на выезде, помогал держать себя в руках. Майор знал: днем ворота не заперты и достаточно легкого толчка бампера,
На сегодня рабочий день кончился и, поглядывая в окна, пан Казимир прошел к выходу, где его неожиданно задержал дежурный:
— Пан Ленковский, вам письмо!
Унтер-офицер полез в стол и передал майору слегка помятый конверт. Пан Казимир прочитал адрес и, оторвав край, достал записку. Потом быстро пробежал ее глазами и, сунув все в карман, чуть ли не бегом выскочил через открытые ворота на улицу…
Взбежав по ступенькам к парадному входу отеля «Бристоль», пан Казимир с треском распахнул дверь и кинулся к оторопелому портье.
— Номер господина Червенича!
— Сей момент! — портье полистал книгу. — Номер 15-й, пан…
Не слушая, пан Казимир взбежал по такой знакомой лестнице на второй этаж, пробежал коридор и без стука распахнул дверь 15-го номера. Червенич, сидевший за столом спиной к входу, обернулся и, увидев пана Казимира, неловко вскочил.
— Ты где пропал, Котька? Я ж тебя жду…
— Дежурный, скотина, только сейчас записку передал! И я сразу бегом… Скажи лучше, когда ты приехал?
— Да сегодня, утром… — Червенич по-медвежьи сгреб пана Казимира в объятия и троекратно расцеловал. — Садись, Котька, садись… Праздновать будем!
— А что празднуем, Вась? — пан Казимир воззрился на уставленный снедью стол.
Червенич вытащил из-под стола бутылку «Московской» и хитро посмотрел на пана Казимира.
— Ну, теперь, Костенька, догадываешься?..
— Так ты, что же… — Пан Казимир сощурился. — Прямо оттуда?
— Именно! От первопрестольной, кубарем… Небось слыхал?
— Разговоров хватало… А ты что, своими глазами видел?
— А какими еще? Конечно, своими… — Червенич ловко вышиб картонную пробку и разлил водку по рюмкам. — Погоди, погоди… Ты что, думаешь, я на фронт ради господ германцев подался? Шиш им!
— Ты вроде раньше другое говорил?
— Правильно, было такое… — Червенич отставил рюмку, налил водку в стакан, выпил залпом и торопливо заговорил, явно стараясь выплеснуть наружу все, что накопилось у него в душе за эту поездку.
— Мы же что думали?.. Немцы с нашей помощью большевичков кончат, чтоб нам, и белым, и красным, какой-никакой Руссланд устроить… А они…
— Подожди… Кому это нам? — перебил его пан Казимир. — Почему вдруг красные?
— А ты что думаешь, я с пленными зря разговаривал? Где это когда было, чтоб русские так сдавались? Тысячами!
— Ну что тут
— А вот командиров не охаивай, не надо!
— Да ты что, Васька, сам же меня убеждал…
— Было… Но я сейчас про старших не говорю. Вот молодежь — крепкие ребята! Неопытные пока, под пули лезут, но крепкие…
— Да у тебя, Васька, в мозгах переворот какой-то! — Пан Казимир изумленно посмотрел на Червенича.
— Именно!.. Солдатики-то не зря в плен сдавались, им эта большевизия вот где! А немцы?.. Они ж распоясались! Решили — все! Победили… И началось: концлагеря, расстрелы… На что уж генералы у немцев служаки, так ведь и те со страху за головы схватились… Нельзя! Сам в штабах слышал… И что? Костя, Иваны наши только сейчас войну начали, вот что! Поверь, Германия войну проиграет…
Что-то в сумбурных словах Червенича было такое, что заставило пана Казимира спросить:
— А под Москвой кто немцев бил?
— Все! Сначала ополченцы держались, но их, ясное дело, в капусту… Наступление, Москву видно и на!.. Сибирские, кадровые, как из-под земли! И пошли… Стрельба, снег, мороз и солдатики русские… Эх, Костя! — Червенич снова налил и выпил. — У немцев такое началось, что даже я под кавалерийскую атаку угодил!
— Кавалерийскую? — изумился пан Казимир. — Откуда?
— Из лесу!.. Гляж-жу, кр-р-асота!.. Ветра нет, шашки полыхают, вой и топот, а из-под копыт, Костя, как в сказке, лошадям по грудь, метель белая…
Глаза Червенича влажно блеснули, да и сам пан Казимир, зримо представив нарисованную картину, неожиданно почувствовал, как у него защекотало в носу.
— Да как же ты тогда уцелел, Васька?
— А ты думаешь Васька дурак? Не-е… Немчура, мать их, «Фойер!» — кричат, пулемет ставят, а я шинель на голову и в сугроб!
Пан Казимир по-кошачьи фыркнул от смеха и спросил:
— И что, мужички тебя из снега не вытряхнули?
— Не-е! — Червенич весело помотал головой. — Сам вылез… Промерз как цуцык, зуб на зуб не попадает, стою один на дороге и думаю, в какую сторону подаваться, понимаешь?..
— Ну и до чего додумался?
— Сам видишь, здесь… Мысль, правда, была… Хоть они и мужичье сиволапое, краснопузое, а свои… Так что я войну свою, кончил! И домой заскочить успел… Но там… одни липы остались…
— Повезло тебе… — пан Казимир вздохнул.
На этот раз оба молчали довольно долго. Потом Червенич поднял голову и тихо, проникновенно сказал:
— Костя, поедем со мной, а?.. Я ведь хочу в Париж, а оттуда думаю словчить в Швейцарию. В усадьбе дом-то сгорел, однако я матушкино наследство из подвала вырыл. Обоим на житье хватит…