Майор "Вихрь" (1944-1945)

Семенов Юлиан Семенович

— Ну, погоди день, от силы два.

Когда Бородин вернулся к себе, его ждали три новости: первая — приказ Верховного Главнокомандующего о наступлении по всему фронту для помощи западным союзникам в Арденнах; вторая — Ставка наградила всех участников группы «Вихрь» орденом Ленина за операцию «Ракета». А третья новость лежала перед Высоковским: шифровка от Ани, в которой та сообщала, как был арестован Вихрь, как он бежал и что ей об этом побеге говорил полковник Берг.

— Ну что ж… — протянул Бородин и начал растирать лоб, — давайте, милый, отправляйтесь к ним. Просто-таки в самое ближайшее время

надо лететь. А как поступать — ей-богу, рецептов здесь дать не могу. Станьте дублером Вихря, что ли… Все его связи возьмите на себя. У них там один чистый человек остался — Коля, на него и ориентируйтесь. У меня такое мнение, что там какая-то липовая, но трагическая путаница. А гадов там нет. Хоть голову мне руби — я в это верю, несмотря на то что объективно там все более чем хреново.

Высоковский на связь к Вихрю не вышел. В том месте, где он выбросился с парашютом, была перестрелка, и какой-то человек, видимо раненный, бросился в реку — за ним гнались с собаками. Люди из разведки Седого опросили свидетелей: судя по описанию внешности, этим человеком был капитан Высоковский.

Юстасу.

Благодарим за информацию о Рундштедте. С сыном все в порядке. Справедливы ли слухи о назначении Гиммлера главкомом группы армий "Висла"?

Центр.

Центр.

Благодарю за сообщение о сыне. Прошу информировать впредь… Никаких данных о назначении Гиммлера главкомом группы армий «Висла» не имею.

Юстас.

Юстасу.

Кто в рейхе занимается проблемой охраны тайны производства торпед для ВМФ новейших образцов?

Центр.

Центр.

В связи с введением режима "особой секретности" перед началом наступления на Западном фронте выяснение такого рода вопроса связано с особой сложностью.

Юстас.

Юстасу.

Мы понимаем все сложности, связанные с выполнением этого задания.

Центр.

Центр.

После разгрома абвера адмирала Канариса, который занимался вопросами военного контршпионажа, охрану тайны производства торпед для ВМФ курирует разведка люфтваффе (Геринг) и местные отделы IV отдела РСХА (гестапо, Мюллер). По непроверенным данным, завод торпед расположен в районе Бремена. Шеф бременского отделения гестапо — СС бригаде-фюрер Шлегель. Часть материалов, которыми вы интересовались — о преступлениях нацистов, — достал, готов передать надежному связнику. Как сын?

Юстас.

Юстасу.

Связь получите 15 января 1945 года в обычном месте в 23.45.

Пароль и отзыв — прежние.

Центр.

51. ЧЕЛОВЕК СО СПЕЦИАЛЬНОСТЬЮ

Неделю Берг выжидал, что даст арденнское наступление. Если бы продвижение Модели и фон Рундштедта было стремительным и успешным, если бы он, грамотный военный разведчик, понял, что наступил действительно

тот самый перелом в войне, о котором трубил Геббельс, тогда, решил он для себя, Коля и Вихрь будут переданы им гестапо. Берг понимал, что это, конечно же, рискованно со всех точек зрения. Но он устал, смертельно устал в своей игре и поэтому временами стал поддаваться не разуму, но чувству.

Все определилось окончательно, когда после победных кинохроник, в которых были показаны пленные янки и смеющиеся немецкие «панциргренадирен», после ликующих речей Геббельса и Штрайхера Бергу попалось обращение Моделя к своим войскам, где он писал: "Нам удалось расстроить запланированное противником наступление на нашу родину". Этого для Берга оказалось достаточным, чтобы разум подсказал ему: последняя попытка сорвалась. Это было наступление отчаяния, но не силы. Этого еще не поняли солдаты, полковник Берг это понял. И сразу вызвал своего агента, которому была присвоена кличка Отто. Этим агентом был Коля.

— Вот что, — сказал Берг, когда они вышли на улицу, — передайте своему шефу, чтобы он не появлялся в городе. Его фотография есть в гестапо, его очень ищут, равно как и вашу радистку.

— Откуда у гестапо может быть фотография моего шефа? — удивился Коля.

Берг быстро глянул на него и понял — все понял: он достаточно долго работал в контрразведке против русских, чтобы уяснить то положение, в котором очутился шеф русской группы.

— Устройте мне встречу с вашим шефом, — сказал он.

Берг рещил, что, побеседовав с глазу на глаз, он укрепит свои позиции на будущее — разведчики понимают великое умение продавать и покупать тайны друг друга.

— Хорошо, — сказал Коля. — Устрою.

— Теперь дальше… Мы получили кое-какие данные о том, что ваши готовят наступление. Вы не в курсе?

— Нет.

— Вы передали своим данные о защитном вале по Висле — Одеру?

— А что?

— Ничего. Интересуюсь. Как вышли снимки?

— Снимки получились хорошие.

— Не сердитесь на меня, но в данном случае положитесь на мой опыт: эти снимки надо переправить вашим. По радио такие сведения выглядят иначе.

— Вы что, хотите предложить свою кандидатуру для перехода линии фронта?

— Скажите, подозрительность — национальная черта русского характера или благоприобретенная? — хмуро спросил Берг.

— Вы имеете в виду бдительность, по-видимому, — улыбнулся Коля.

— Нет, я имею в виду подозрительность, именно подозрительность.

Коля остановился и сказал:

— Полковник, вы не замечали, как приятно скрипит снег под ногами?

— Что, что?!

— Ничего, — ответил Коля, — просто я впервые за всю войну заметил, как это прекрасно, когда снег скрипит под ногами.

— У вас плохо с обувью? Я могу выдать сапоги.

Коля снова улыбнулся.

— Нет, — ответил он, — сапоги у меня хорошие. Спасибо.

— Чему смеетесь?

— Просто так… Это у меня иногда бывает.

— Сколько вам лет?

— У нас год войны засчитывают за три.

— Мало.

— Сколько бы вы предложили?

— Год за столетие.

— Полковник, мне нужен Краух, — сказал Коля внезапно.

Полквартала они прошли молча. Город, словно чувствуя нечто приближающееся, был затаенным, бело-черным, как в трауре.