Майорат Михоровский
Шрифт:
Люция бросила насмешливо:
— Жаль, что ее звали Лючия, а не Джульетта Капулетти, жаль, что все происходило в Венеции, а не в Вероне. По-моему, вы идеально подходите на роль Ромео…
Брохвич потерянно молчал. Люция встала:
— Да запретите вы мне, наконец, издеваться над вами! Запротестуйте! Не будьте столь трагическим… столь покорным! Терпеть этого не могу! Покорность меня просто бесит!
Граф подошел к ней, протянул руку:
— Прощайте. Я ухожу. Когда любимая женщина издевается над тобой, можно, вы правы, повести себяи грубо… но тогда только, когда любовь взаимна. Когда любовь безответна и хозяйкой
Он поцеловал руку Люции, слезинка блеснула у него? на глазах:
— Прощайте…
Люция, взволнованная до глубины души, сказала:
— Пан Ежи, а если бы я… несмотря на все… согласилась бы стать вашей женой? Вы… приняли бы меня?
— Это новая шутка? — заглянул ей в глаза граф.
— Нет, я говорю совершенно серьезно.
— Панна Люция… значит…
— Увы, я не люблю вас, и вы прекрасно это знаете… но и я, подобно вам, страшно терзаюсь. Если вы; возьмете меня… такую… быть может, и вы, и я успокоимся.
Ежи прижал к груди ее руку и едва слышно спросил:.
— Вы уже расстались с… теми надеждами? Люция вздрогнула:
— Почти…
— Значит, все же «почти»… Люция умоляюще глянула на него:
— Прошу вас, оставим это. Вы согласны взять меня или нет?
— Я жажду… хотел бы спасти и излечить тебя от всех несчастий и терзаний, Люция моя… Но подари мне хоть капельку надежды, скажи, что со временем полюбишь меня или хотя бы попытаешься…
— Надежды? — шепнула Люция. — Что ж, дарю тебе надежду… Оба мы питали надежды… Но надежда — это приманка, влекущая к пропасти… И все же… быть может, рассеются наши печали? Если ты этого хочешь — и твоя!
Брохвич поцеловал ей руку, сказал печально:
— Я не благодарю тебя — нельзя благодарить за принесенную жертву. Теперь к моим чувствам добавилась еще и боязнь потерять тебя, но все же я верю, Люция…
— И ты не боишься? — удивилась она.
— Нет, Мне кажется, нам обоим больше нечего терять. Но у тебя еще будет время порвать со мной, если оживут… те надежды.
Лицо его исказила боль. Люция опустила глаза:
— Ты такой благородный… а я такая подлая!
Он обнял ее бережно и нежно, как ребенка, прошептал:
— Ну что ты, моя бедная, израненная душа…
Осенью известие о их помолвке достигло Глембовичей. Пан Мачей был расстроен, Вальдемар — испуган.
— Боже, она убивает себя! — вскрикнул Михоровский.
В тот же день он получил письмо из Вены — граф Гербский писал, что встретил Богдана в Жокей-клубе. Вальдемар немедленно выехал в Вену.
ХL
Последние дни осени выдались прекрасными, и знаменитый венский парк Пратер окутался королевским пурпуром, багрянцем, ярким золотом. Парк кипел жизнью — все стремились сюда, пользуясь прекрасной погодой. Частные экипажи, дворцовые упряжки, словно цветочные корзины с Прекрасными лилиями-красавицами, проезжали пышной вереницей. Аллею, отведенную для всадников, украшали прекрасные амазонки, сопровождаемые изящными кавалерами. Знаменитый на всю Европу «венский шик» был сегодня представлен во всей красе, ослепляя роскошью и изысканностью.
Богдан ехал на прекрасной английской кобыле из конюшен графа Элемера Шетени. Этот знатный венгр когда-то был верным спутником майората Михоровского, сопровождавшим его на балах, приемах,
Стройный темпераментный брюнет, несколькими годами моложе майората, холостяк, граф уверенно вел Богдана по небезопасным для юноши дорогам развлечений. И, Богдан рад был окунуться в полузабытую столичную жизнь. Порой он чувствовал угрызения вести, но старался заглушить в себе все сомнения. Единственное, что его пугало, — боязнь наделать долгов. Он боялся растратить заработанные деньги, боялся сделать большой карточный долг, и хотя и сидя вместе с графом за покрытый зеленым сукном столом с душой, исполненной страха. Надо сказать, он не позволял азарту окончательно взять верх над собой, защищал свой карман, как мог и умел. Порой, когда опасность была совсем рядом, Богдан молил про себя, чтобы случилось землетрясение или пожар, лишь бы только скрыться из проклятого клуба. Однажды, почуяв, что ему предстоит вот-вот сделать высокую ставку он отбросил прежнюю беззаботность и нелюбезным ном сказал Элемеру:
— Вы, должно быть, думаете, что всякий Михсровский — Ротшильд и может крыть крыши золото. Но я из бедных Михоровских, так что оставьте меня покое…
— Но ведь Глембовичи — сущая сокровищница! Чёт вам бояться? — вмешался какой-то галицийский паночек, строивший из себя венского барона.
Богдан разозлился:
— У меня такие же права на глембовическое состояние, как на испанский трон! Кто знает, постарайся я как следует, может, и стал бы претендентом на корону Бурбонов… но у меня нет никакого права на кассу Глембовичей.
И с тех пор он больше не играл.
Граф Элемер, тронутый его откровенностью, больше не втягивал его в игру. Он отыскал другой способ потешить юного приятеля, введя его в аристократические салоны. Богдан нигде не встретил прекрасной Анны, памятной по Ницце, — но завязал иные, столь же рискованные знакомства.
Сейчас, когда они бок о бок ехали по аллеям Пратера, Шетени указывал ему глазами на дам из высших сфер и нынешних звезд полусвета, что вспыхивают яркими метеорами, но обычно гаснут вскоре. Богдан, в зависимости от настроения, то любовался красотками, то откровенно позевывал.
И вдруг в дворцовом экипаже он увидел молодую особу в темном платье и широкополой черной шляпе. Она прямо-таки очаровала его, потому что напомнила приятные дни, проведенные в Глембовичах. Богдан скапал громко:
— Боже, как она похожа на Люцию! Граф, кто это?
— Эрц-герцогиня Мария Беатриче.
— Как она прекрасна! Граф Элемер усмехнулся:
— Прекрасна? По-моему, чересчур лестная оценка. Конечно, она мила и грациозна… но чересчур уж серьезна.
Богдан задумался. Потом сказал:
— Она очень похожа на мою кузину, которая вскоре станет…
И умолк смущенно.
— Которая вскоре станет вашей женой? — по-своему истолковал его замешательство граф Элемер. Богдан покраснел, даже подпрыгнул в седле, сердито уставился на графа:
— Ну что вы! Она скоро будет женой майората Михоровского.
— Ах, вот как!
Богдан испугался и устыдился:
— Но прошу вас держать это в тайне, граф.
— О, разумеется! Я рад, что майорат наконец выкинул из памяти… ту шляхтянку, что умерла. Все у нас удивлялись в свое время, что он стал искать жену среди тех, кто стоял ниже его… Что за идея — магнат и захудалая дворяночка!