Майская свадьба

Роксана Гедеон

Тело с трудом повиновалось мне, я хотела кричать, кричать громко, но боялась собственного крика – мало ли каких зверей он мог призвать сюда, в чащу?

– Боже, ну когда же этому будет конец? – простонала я, сгибаясь едва ли не вдвое.

От боли я искусала себе губы, но самые сильные страдания доставляла не боль, а те короткие промежутки затишья, когда я с ужасом прислушивалась к происходящему во мне и ожидала новых мучений.

Я медленно выпрямилась, чувствуя, как струйка крови из прокушенной губы стекает

у меня по подбородку, и с изумлением заметила, что лес находится уже за моей спиной, а я сама стою на посевах чьей-то кофейной плантации.

Боль на некоторое время, кажется, оставила меня, и я могла передохнуть. Схватившись руками за ствол ближайшей пальмы, я ощущала, как мои ноги подкашиваются и я оседаю на землю. Идти до домика, видневшегося на горизонте, у меня уже не было сил.

Время, похоже, близилось к полуночи. С неба на меня равнодушно взирала луна. Мне тоже на какой-то миг стало все безразлично. Я замерла в неподвижности, как истукан, обхватив руками дерево.

Я просидела несколько минут, не в силах пошевелиться и с безумной радостью осознавая, что боль не возвращается. Значит, есть надежда, что мне удастся дойти до какого-нибудь жилища.

Вдруг чьи-то голоса раздались поблизости. Деревья скрывали фигуры незнакомцев, но я ясно слышала разговор, из которого заключила, что они осматривают окрестности.

– Посмотри там, в лощине, – произнес властный мужской голос, – нам не нужны соглядатаи.

– Хорошо, господин Пьомбино, – отвечала женщина.

– Напрасно ты так беспокоишься, – сказал другой мужчина по-итальянски. – У властей есть другие заботы, кроме как наблюдать за нами.

– Я знаю, что говорю! За некоторые дела мне грозит виселица, так что надо быть начеку.

– Ты преувеличиваешь.

– Заткнись! Вы должны выполнять то, что вам сказано.

– Смотри, смотри! – закричал мужчина. – Куда это бросился наш Вуайю?

Я едва успела уяснить, что оказалась на ферме Пьомбино, и еще не успела удивиться тем путям, что привели меня сюда, как огромный клыкастый пес, глухо рыча, очутился в двух шагах от меня и вцепился зубами в мое платье. Я закричала от страха.

– Эй, Луиджи! Там кто-то есть!

Они оба устремились ко мне и оттащили пса.

– Эй, кто ты такая? – спросил один из мужчин, направляя свет фонаря мне в лицо. – Что ты здесь делаешь?

– Она, кажется, вот-вот должна родить, – сказал другой.

– Я это вижу, черт возьми! Но какая разница? Она не негритянка, не мулатка, даже не креолка; судя по платью, она обыкновенная «гран-блан», которых я терпеть не могу…

– Кто вы такая, мадам, и что вы здесь делаете?

Я молчала, не находя слов для объяснения. Слишком уж странно было то, что со мной случилось.

– Может, ты знаешь, кто это, Селина? – спросил старший мужчина у девушки.

Селина? Я подняла голову. Да, это была та самая рабыня, из-за которой

в Шароле произошел такой переполох. Значит, Воклер не зря подозревал, что она все еще на Мартинике!

– Пречистая Дева! – сказала Селина. – Это моя хозяйка, господин Пьомбино, это мадам де Бер!

Пьомбино снова посветил фонарем мне прямо в лицо.

Я взглянула на него и его младшего спутника. Пьомбино был очень высок – около шести футов и четырех дюймов роста, худощав и вытянут. Лица его я не видела, зато разглядела волосы – длинные, взлохмаченные, связанные сзади. Его спутника, стоявшего в тени, я совсем не различала.

– Убирайтесь отсюда, – довольно грубо сказал Пьомбино, – и забудьте все, что здесь видели, в том числе и Селину.

– Что вы говорите! – воскликнула квартеронка. – Вы же видите, в каком она состоянии. Разве можно прогонять ее?

– Так и быть, я найду для нее повозку, – сказал Пьомбино, – если она даст честное слово не приводить сюда полицию.

– Вы не можете вот так просто прогнать эту даму! – горячо сказала Селина. – Вы же добрый человек, господин Пьомбино.

– А была ли она добра к тебе?

– Да! У мадам явно случилась какая-то беда. Иначе она не оказалась бы здесь, а была бы в своей уютной спальне. Кроме того, мадам беременна.

– Пустяки! Разве у меня здесь родильный дом?

Он поднял фонарь, и тусклый свет выхватил из тьмы его собственное лицо, лицо его спутника и Селину. Этого было достаточно, чтобы заставить меня пережить самое сильное в жизни потрясение.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание – теперь уже не от боли, а от невероятного изумления. Возможно ли это?

– Риджи, – прошептала я. – Антонио, Луиджи!

Они переглянулись и смотрели на меня как на помешанную. Но ведь я-то видела, собственными глазами видела, кто стоит передо мной. Я узнала… О Господи, я узнала собственных братьев!

– Луиджи, – проговорила я, вспоминая полузабытую тосканскую речь. – Это что-то невероятное. Я и подозревать не могла… Ну, неужели вы не понимаете? Я же Ритта. Ритта, ваша сестра!

– Еще один сюрприз за этот вечер, – со смешком заметил Антонио. – Мадам не в себе!

Задыхаясь, я поднялась и в волнении протянула к нему руки. Радость и удивление сплелись в неразрывный клубок: я не сразу находила слова для ответа.

– Ну, вспомните! – начала я более медленно. – Селение на тосканском берегу. Дом покойной Нунчи… Неужели вы не помните? Вы когда-то оставили семью и ушли куда глаза глядят. Ну? Как можно это забыть!

– Ритта? – переспросил Луиджи.

– Сущая чепуха, – заявил Антонио. – Гм, Ритта! Это совершенно невозможно!

– Мы были в нашей деревне, – сказал Луиджи с сомнением, – приезжали туда пять лет назад. Ритта исчезла, вместе с ней пропали Джакомо и Розарио. Никто не знает, куда они делись…