Майские грезы
Шрифт:
Глава 10
Марина уныло смотрела на мрачные стены камеры и думала о том, что ждёт её в будущем. Ежедневно её водили на допросы, кричали, требуя, чтобы она подписала что-то, но она упорно хранила молчание. Ей нечего было добавить к тому, что она несколько раз повторяла следователю. Только вот он не поверил в её рассказ о том, что девушка случайно зашла в тот день к отцу, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву, и нашла его мёртвым, с ножом в сердце. Отцу и так оставалось жить не больше пары месяцев, и он знал об этом, но…
Убийца торопился. Марина догадывалась, кто был заказчиком этого преступления и,
Девушка тяжко вздохнула, понимая, что вряд ли кто-то теперь сможет ей помочь. На грязную, местами рваную футболку капнули две слезинки, оставляя на ткани влажный след. Может, это ее наказание за…
— Алексина, на выход, — раздался грубый окрик охранника через небольшое окошко в двери, заставивший ее вздрогнуть и оторваться от своих невеселых мыслей. В двери заскрежетал замок, и она с противным скрипом распахнулась.
Девушка поднялась с нар и направилась к выходу. Она уже хорошо различала дорогу в кабинет следователя, но сегодня её вели по другому маршруту. Марина, не скрывая удивления, застыла на пороге, рассматривая небольшую, светлую комнату, одна стена в которой была почему-то зеркальной. Девушка печально посмотрела на своё отражение: грязные, немытые волосы, уставшее лицо, припухшее от слез, потухший взгляд карих глаз. Нет, ее не били, не унижали, но сама атмосфера этого места не располагала к спокойствию, поэтому в отражении она четко уловила затравленное выражение на собственном лице. Это привело ее в чувства, и девушка мгновенно разозлилась на себя, отвесив мысленного пинка — не нужно показывать свой страх и слабость, ее вины в этом нет, и скоро во всем разберутся.
— Садитесь, — указал ей на стул молодой следователь. — Продолжим нашу беседу, Марина Александровна.
Она покорно села, ещё раз взглянув на своё отражение в зеркале. Что-то притягивало её взгляд, словно за ней наблюдали из зазеркалья. Следователь что-то листал в ее деле, будто никогда до этого не видел его, видимо, давал время на раздумье — все же он не оставлял попыток заставить ее написать явку с повинной. Майя снова обернулась к зеркалу, внимательно вглядываясь в его поверхность, и ее глаза распахнулись от удивления, а по коже пробежал ток. Захотелось встать и прижаться к прохладной поверхности и… дотронуться ладонью до… чего? Или… кого?
— Вы так и будете молчать дальше? — резко спросил ее следователь, но Марина не спешила поворачиваться к нему, пока не подпрыгнула на месте от громкого хлопка — не выдержав, мужчина с силой обрушил свою ладонь на поверхность столешницы. — На меня смотреть! Ты же понимаешь, девочка, что тебе грозит срок за предумышленное убийство отца! Пиши явку с повинной, тебе уменьшат срок и…
— Я не убивала его, — хрипло повторила Марина, наверное, в сотый раз, глядя на него яркими от непролитых слез глазами. — Я любила…
— Да хватит! Знаешь, скольких я тут повидал, таких же невинных овечек, которые душили во сне детей, резали живьем родителей, забивали насмерть мужей? Сотни! Таких! Как ты! Бездушных убийц! — прошипел он, наклоняясь к лицу девушки. В нос ударил запах дешевого табака, чеснока и еще чего-то неприятного, отчего у Марины закружилась голова и ее затошнило. На лбу проступили капельки
— Дай…те воды, — прохрипела девушка, едва не сползая со стула в бессилии. На секунду даже показалось, что он с удовольствием будет смотреть, как она станет корчиться на полу, но тут же услышала щелчок замка, а потом прохладный ветерок прошелся по влажной от пота коже. Кто-то осторожно усадил ее обратно, придержал стакан с водой, пока она жадно пила, а затем вызвали врача. Покидала допросную она на носилках.
У Матвея сжались кулаки от бессильной злобы. Его девочка, уставшая от бесконечных допросов, со страхом в ореховых глазах смотрела на него через стекло. И самое горькое для мужчины было то, что он ничем не мог её помочь. Следователь что-то кричал Марине, тряс перед её лицом какими-то бумагами, а она молча смотрела в зеркало.
— Видишь, и так на каждом допросе, майор? — обратился к нему второй следователь. — Сидит и молчит, уставившись в одну точку. Даже психиатра привлекали, но он говорит, что подозреваемая здорова. Но она же своим молчанием подписывает себе приговор.
Дружинин косо посмотрел на друга и повернулся к капитану Зеленину.
— Если вы сейчас же не прекратите это безобразие, — грозно произнёс он, ткнув пальцем в стекло, соединяющее эту комнату с допросной, — у вас будут крупные неприятности за подобное обращение с подследственными.
Капитан сжал зубы так, что побелели скулы. Эти городские совсем обнаглели, заявившись сюда с утра пораньше и наводя свои порядки. Неприятности?! Да плевал он на них!
Он и сам все видел и знал, но начальство давило сверху, заставляя скорее закрыть дело. А что еще нужно? Орудие убийства есть, подозреваемый, вернее, подозреваемая есть, мотив имеется. Признаний нет — да не беда, доведем девчонку до состояния, когда она все быстренько сама подпишет. Только она молодец, молчала несмотря на обстоятельства, держалась. Это вызывало определенное уважение к ней, да только… что с того уважения, когда ей срок светит немаленький? А так могла потом по УДО выйти. Если доживет… Странные вещи происходили вокруг этой пичужки.
Дружинин снова выразительно посмотрел на капитана, и тот молча направился в допросную, где долго что-то шептал на ухо следователю.
— Держись, Майский, — похлопав друга по плечу, произнёс Дружинин, — если мы сейчас себя выдадим, то уже ничем не сможем помочь ей. Нас просто отстранят от расследования. Да, что я тебе это говорю?! Ты и сам прекрасно все знаешь, — тяжко выдохнул он.
— Самое противное в этом, что я ничем не могу ей помочь. Ничем! — словно не слыша его, произнёс Матвей, с силой опуская на поверхность стола кулак. Бессильная злость на себя, что не сберег, на обстоятельства, которые против них, душила мужчину. — Она такая беззащитная…
— Молчит, ничего не говорит, — покачав головой, произнёс следователь, входя в комнату. — Хорошо хоть бумаги подписала, — он сложил бумаги в папку.
— Что за бумаги? — поинтересовался Дружинин, заглядывая ему через плечо. Пробежал глазами по строчкам и бросил на Матвея странный взгляд, слегка сменившись в лице.
— Согласие на оперативное вмешательство. Беременна она, хорошо, что понимает, какая жизнь ждёт её в тюрьме, а ребенка в детском доме.
Матвей побледнел, ему показалось, что кто-то сильно ударил его в солнечное сплетение, а в глазах потемнело. «Беременна?! — билось у него в голове. — Не может быть!»