Майский цветок
Шрифт:
И пароходикъ отплылъ.
* * *
«Красотка* распустила парусъ и пошла на Западъ, оставивъ за собою городъ, въ которомъ освщеніе мало-по-малу гасло.
Сердце у Ректора сжималось. «Ахъ, да не забудетъ насъ Богъ и не пошлетъ намъ шквала!» И въ хорошую-то погоду надо было дивиться, какъ еще плыветъ эта лодка, освшая чуть не до бортовъ, лнивая въ движеніяхъ и поднимавшая носъ до того медленно, что даже при слабомъ волненіи вода хлестала на палубу, точно въ бурю! Антонію же, свободный отъ тревоги
На зар смутный сипуэтъ мыса Мала Дона былъ уже назади, и лодка скоро вышла въ открытое море.
О нагрузк, сдланной съ такою быстротою въ виду порта, подъ покровомъ ночи, Ректоръ вспоминалъ, какъ о промелькнувшемъ сн, очутившись опять на простор Средиземнаго моря, безъ малйшаго берега на горизонт. Но сомннія его исчезали при вид тюковъ, на которыхъ спалъ экипажъ, утомленный ихъ перетаскиваньемъ, и, наконецъ, самымъ ршительнымъ доказательствомъ служилъ черепашій ходъ несчастной перегруженной «Красотки».
Единственное, что успокоивало Ректора, это была благопріятная погода. Попутный втеръ и спокойное море: при такихъ условіяхъ лодка дойдетъ до Валенсіи! Хозяинъ ея начиналъ понимать, насколько смло было его предпріятіе плыть на такомъ корыт. И, хотя совсмъ не зная страха, онъ вспомнилъ не разъ объ отц своемъ, храбромъ моряк, который смялся надъ моремъ, какъ надъ благосклоннымъ пріятелемъ, что не помшало ему, однако, утонуть въ мор съ лодкою, въ которой потомъ вытащили на берегъ его разложившійся трупъ.
«Красотка» плыла безъ приключеній до зари слдующаго дня. Небо было облачно; длительная дрожь пробгала по морской поверхности. Мысъ св. Антонія скрывался въ туман. Монго былъ перерзанъ двумя поясами облаковъ, такъ что вершина его какъ будто висла въ пространств.
«Красотка» зловще клонилась на лвый бокъ; надутый парусъ почти касался волнъ; шли быстрымъ ходомъ. Признаки надвигающейся непогоды тревожили хозяина: вдь для разгрузки-то придется ждать ночи.
Ректоръ вдругъ бросилъ румпелъ и выпрямился. Взглядъ его былъ пристально устремленъ на какойто парусъ, показавшійся на сромъ фон берега: «Чортъ возьми! Онъ не ошибся: эта лодка ему извстна хорошо. Таможенная шлюпка сторожитъ, крейсируетъ передъ мысомъ! Нашелся доносчикъ въ Кабаньял и наплелъ, что «Красотка» вышла не для ловли».
Антоніо съ безпокойствомъ глядлъ на брата. Тотъ не колебался: «времени еще много, нужно вернуться въ открытое море». И «Красотка», перемнивъ направленіе, удалилась отъ мыса, убгая на сверо-востокъ. Втеръ благопріятствовалъ этому маневру, и она шла съ большою скоростью, каждую минуту ныряя въ волнахъ своимъ тяжелымъ кузовомъ.
Почти тотчасъ шлюпка сдлала такой же поворотъ и погналась за лодкой. Таможенный челнокъ былъ лучше и легче; но онъ былъ еще далеко отъ «Красотки», а Ректоръ ршился бжать безъ остановокъ, хотя бы на конецъ свта, если до тхъ поръ море не поглотитъ старое корыто вмст съ грузомъ,
Погоня продолжалась до полудня: лодки несомннно уже были на широт Валенсіи. Но шлюпка внезапно повернула и поплыла къ земл. Ректоръ безъ труда угадалъ намреніе таможенныхъ: такъ какъ погода была ненадежная, щлюпка предпочла лавировать, въ увренности, что рано или поздно «Красотка» пристанетъ къ берегу, чтобы снять грузъ. «Разъ намъ дана отсрочка, большое спасибо! А сейчасъ, ребятушки, нужно куда-нибудь пристать, потому
Въ девять часовъ вечера, когда зеленыя волны, глухо вздымаясь, толчками увлекали «Красотку» въ безумную пляску, старая лодка, руководясь маякомъ, проникла въ Колумбрету-Майоръ, угасшій кратеръ, изрытый волнами, полукругъ изъ отвсныхъ скалъ, на одной изъ оконечностей котораго стоитъ башня маяка съ жилищами его сторожей, а посредин имется озерко воды, всегда спокойной, если только нтъ восточнаго втра.
Этотъ островокъ похожъ на толстую дугообразно построенную стну и не иметъ ни вершка обыкновенной сухой земли; онъ весь состоитъ изъ высокихъ вулканическихъ скалъ, безплодныхъ, такъ какъ ихъ проклятая почва, обвянная солоноватымъ воздухомъ, не въ силахъ вскормить даже жалкаго деревца; здсь нтъ ничего, кром утесовъ, разбиваясь о которые, въ бурные дни, волны взбрасываютъ на невроятную высоту скелеты рыбъ и голыши. Дале на значительномъ пространств разбросаны по морю Малыя Колумбреты: Форадада, выходящая изъ воды, словно арка подводнаго храма, и другія скалы, остроконечныя, исполинскія, неприступныя, представляющіяся пальцами доисторическаго чудовища, таящагося въ морской бездн.
«Красотка» стала на якорь въ залив. Никто не сошелъ съ маяка, чтобы ее окликнуть Сторожа были привычны къ таинственнымъ посщеніямъ моряковъ, заходящихъ въ этотъ архипелагъ съ желаніемъ, чтобы на нихъ не обращали вниманія. Экипажъ лодки видлъ на выступ скалы огоньки въ жилищахъ; втеръ порою доносилъ человческую рчь; но все это возбуждало не боле интереса, чмъ тысячи чаекъ, жалобно стонавшихъ, сидя на утесахъ. Вокругъ островка, по ту сторону скалистой стны, ревло бшеное море; но волны, пробжавъ по камнямъ взморья, утихали при вход въ заливъ.
Когда разсвло, Ректоръ сошелъ на берегъ и, по неровнымъ ступенямъ, высченнымъ въ гранит, ползъ на вершину для наблюденій надъ обширнымъ пространствомъ воды между островомъ и далекимъ берегомъ, невидимымъ по причин тумана. Онъ не разглядлъ ни одного паруса, а между тмъ не былъ спокоенъ: онъ боялся, какъ бы его не прихлопнули именио здсь, въ столь извстномъ убжищ контрабандистовъ. Онъ предчувствовалъ, что рано или поздно шлюпка разыщетъ его въ Колумбретахъ; но, несмотря на свою смлость, боялся выйти въ море на своей скверной лодк. He въ жизни было дло, а въ груз, представлявшемъ собою все его богатство.
Эгоизмъ собственника ускорилъ его ршеніе. «Въ море! Хоть бы даже акуламъ пришлось курить хорошій алжирскій табакъ! Все лучше, чмъ дать этимъ таможеннымъ разбойникамъ поживиться чужимъ добромъ!».
И, какъ скоро экипажъ полъ, «Красотка» вышла изъ залива, такъ же таинственно, какъ и вошла, ни съ кмъ не простясь и провожаемая любопытными взглядами сторожей, вышедшихъ на площадку передъ башней.
Что за погода! Что за волны! «Красотка» становилась почти вертикально на гребняхъ валовъ, а затмъ обрушивалась въ бездну, гд могла ждать ее смерть, подстерегавшая добычу. При каждой аттак моря, облако водяной пыли взлетало надъ бортами, заливая палубу; пна стекала по клеенк тюковъ, а люди, скорченные и промокшіе насквозь, только о томъ и старались, чтобы ихъ не снесло. Даже Антоніо былъ блденъ и стискивалъ зубы. «На другой лодк – сколько угодно! А на этой надо было съ ума сойти, чтобы оставить островъ».