Майский цветок
Шрифт:
Наконецъ, случилось то, чего вс ждали. Синья Тона, чтобы заглушить свои сомннія, приводила себ въ вид довода, что ея дтямъ необходимъ отецъ и что ей не найти лучшаго, чмъ Мартинесъ. И стойкая женщина, кормившая рыбаковъ пощечинами при малйшей попытк, сдалась добровольно, или, върне, ей пришлось побороть трусость этого робкаго парня. Она взяла на себя иниціативу, а Мартинесъ уступилъ съ покорностью человка высшаго порядка, который, сосредоточиваясь мыслями въ высшихъ сферахъ, позволяетъ въ земныхъ длахъ вертть собой, какъ автоматомъ.
Событіе пріобрло публичность;
Сами дти казались увдомленными о новомъ порядк вещей. Когда Ректоръ бывалъ на берегу, онъ искоса глядлъ на мать съ тревожнымъ удивленіемъ, а передъ блокурымъ стражникомъ, котораго всегда заставалъ въ кабачк, конфузился и роблъ. Антоній же лукавою улыбкою давалъ понять, что происшествіе служило темой для насмшливыхъ комментаріевъ на сборищахъ береговыхъ озорниковъ; вмсто того, чтобы попрежнему пугаться нравоученій стражника, онъ отвчалъ ему гримасами и убгалъ въ припрыжку, всячески кривляясь для выраженія своего презрнія.
Въ это время, Тона пережила медовый мсяцъ въ пору своей полной жизненной зрлости. Теперь супружество ея съ Паскуало вспоминалось ей, какъ однообразное рабство. Она любила стражника съ восторгомъ, съ тою кипучею страстью, какую испытываютъ женщины уже на склон лтъ. Ослпленная своею любовью, она выставляла ее на показъ, не огорчаясь ропотомъ сосдей. «Въ чемъ дло? Пусть говорятъ, что хотятъ. Другія длаютъ еще хуже; а если болтаютъ, то только изъ зависти, потому что ей посчастливилось заполучить красиваго молодца».
Мартинесъ, не покидая своего мечтательнаго вида, давалъ себя ласкать и баловать, какъ человкъ, которому воздается должное. Онъ пользовался большимъ почетомъ среди своихъ товарищей и начальства: въ его распоряженіи была касса кабачка и даже тотъ чулокъ съ монетами, который часто наминалъ ему бока, когда онъ растягивался на кровати въ кают.
Можетъ быть, чтобы избавиться отъ этой непріятности, онъ поспшилъ опустошить его, въ чемъ, впрочемъ, не встртилъ ни малйшаго нротиворчія со стороны синьи Тоны. Разв ему не предстояло стать ея мужемъ? Только-бы хорошо шла торговля, она не имла права жаловаться!
Но по прошествіи четырехъ или пяти мсяцевъ на нее начало нападать раздумье. Становилось необходимымъ оформить положеніе, а продолжать по-прежнему оказывалось невозможнымъ. Когда честная женщина, мать двоихъ дтей, иметъ въ виду произвести на свтъ третьяго, нужно, чтобы налицо быль мужчина, который могъ бы заявить: «это мое дло!»
Она сообщила объ этомъ Мартинесу, и Мартинесъ отвтилъ: «очень хорошо!» на вс ея рчи. Тмъ не мене, онъ поморщился и принялъ плачевный видъ, точно его грубо столкнули съ тхъ идеальныхъ высотъ, гд онъ любилъ искать убжища отъ жизненной прозы. Онъ прибавилъ, что, вроятно, придется долго ждать бумагъ, необходимыхъ для внчанія такъ какъ Хуэльва далеко.
Тона стала жить надеждой, сосредоточивши вс мысли на этой далекой Хуэльв, которая,
Однако, недля шла за недлею и необходимость внчанія становилась все очевидне. «Мартинесъ, синьоръ Мартинесъ, осталось всего два мсяца. Уже невозможно скрыть, чего мы ждемъ, и люди начинаютъ примчать. Что скажутъ мальчишки, когда застанутъ въ дом новаго брата?»
Мартинесъ возражалъ: «Это не моя вина. Ты видишь, сколько писемъ я пишу, чтобы ускорить высылку бумагъ…»
Въ одинъ прекрасный день стражникъ объявилъ, что самъ детъ въ Хуэльву за проклятыми документами и уже получилъ отпускъ отъ своего начальства.
Превосходно! Такое ршеніе было весьма пріятно синь Тон. Чтобы облегчить ему путешествіе, она отдала вс деньги, какія были въ выручк, затмъ въ послдній разъ погладила его по голов и пролила нсколько слезъ, говоря:
– До свиданія, добрый путь!..
Бдной Тон никогда уже не суждено было свидться съ синьоромъ Мартинесомъ. Среди стражниковъ, обслуживавшихъ берегъ, нашлась добрая душа, доставившая себ удовольствіе открыть ей истину. Никогда не было рчи о поздк въ Хуэльву. Письма Мартинесъ отправлялъ въ Мадридъ: въ нихъ заключались просьбы о перевод на другой постъ, подальше отъ Валенсіи, климатъ которой ему якобы вреденъ. И въ самомъ дл, его перевели въ Коронью.
Синья Тона подумала, что сойдетъ съ ума. Воръ, и хуже вора! Смотрите, какой недотрога! Вотъ врь посл этого людямъ, которые такъ хорошо говорятъ. Такъ отплатить ей, которая рада была отдать ему послдній грошъ и ублажала его подъ навсомъ въ часы сіесты ни дать, ни взять, какъ родная мать.
Но все отчаяніе бдной женщины не помшало появленію на свтъ того, что было причиною необходимости брака; и нсколько мсяцевъ спустя синья Тона подавала стаканы, прижимая къ свой пышной груди блдную, слабенькую, голубоглазую двочку, съ объемистой блокурой головкой, походившей на золотой шаръ.
II
Прошли года безъ малйшей перемны въ однообразномъ существованіи семейста, которое жило въ лодк, превращенной въ харчевню.
Ректоръ былъ настоящій морякъ, коренастый, флегматичный, безстрашный передъ опасностью. Изъ «кошки» онъ превратился въ матроса; на него дядя Борраска надялся больше, чмъ на весь остальной экипажъ; и ежемсячно онъ отдавалъ матери четыре или пять сбереженныхъ дуро, которые она клала для него на храненіе подъ матрацъ.
Антоніо не имлъ ремесла. Между матерью и имъ шла борьба. Тона находила ему мста, a онъ ихъ бросалъ черезъ нсколько дней. Съ недлю онъ прожилъ въ ученикахъ у башмачника; побольше двухъ мсяцевъ проплавалъ съ дядей Борраска въ качеств юнги, но хозяину надоло кричать на него, не будучи въ силахъ добиться повиновенія. Потомъ онъ попробовалъ сдлаться бочаромъ: это ремесло считалось наилучшимъ; но хозяинъ выставилъ его вонъ очень скоро. Наконецъ, въ семнадцать лтъ, онъ поступилъ въ артель разгрузчиковъ и работалъ не чаще двухъ разъ въ недлю, да и то съ большой неохотой.