Майя и другие

Шубина Елена

– Здравствуйте, – поздоровалась Лора.

– Мы знакомы? – удивилась блондинка.

– Будем знакомы. Я – Лора.

– Инна, – отозвалась блондинка.

– Извините за вопрос: вы замужем?

– Нет. А что?

– Вы живете в Израиле?

– Да. А что?

– Вы хотите замуж?

– За кого? – растерялась Инна.

– Пошли, познакомлю.

Инна оторопела. Взволновалась. Лора поняла: она не просто хочет замуж, а ОЧЕНЬ хочет. Более того, это ее хрустальная мечта. А иначе для кого эти тонкие щиколотки и эти синие глаза, тоже хрустальные.

Миша

стоял на берегу – тонконогий, пузатый, с седой порослью на груди. Тот еще жених.

– Миша, привет, – поздоровалась Лора. – Познакомься, пожалуйста, это Инна.

Миша смутился и представился.

Инна смотрела на него с явным одобрением. Лора поняла: подойдет любой. Инну замучило одиночество. Каким-то образом это было ясно. Это считывалось с ее облика.

Постояли молча. Не знали, с чего начать. Решили начать с того, что вошли в море. Осторожно прошли на глубину. Поджали ноги и стали делать под водой велосипедные движения. Руки балансировали, держали равновесие. Теплая тугая вода обнимала и выталкивала. Над водой возвышались головы и плечи. Поверхность воды была как бы заставлена бюстами.

Инна в широкополой шляпе, загорелая, синеглазая была просто неотразима.

Миша с редкими волосами, облепившими череп, был похож одновременно на бульдога и на мартышку.

Лора не задумывалась над тем, на кого она похожа. На кого-то из семейства кошачьих. Может быть, на пантеру. Лора пела в оперном театре. У нее было сильное бархатное контральто. Все восхищались и говорили комплименты в лицо. Лора привыкла. Множественная доброжелательность заменяет одну большую любовь. Но и большая любовь тоже была. Правда, в прошлом. Потом она сменилась на большую ненависть. И закончилась полным равнодушием. Лора не верила в счастье для себя. А для других – верила свято. Почему бы и нет? В самом деле: престарелый Миша, одинокая Инна – в чужой стране, как затерянные дети. Взрослые люди – тоже дети. Особенно мужчины.

Мишу отнесло течением. Лора и Инна остались одни, в смысле – без Миши.

– Вы откуда приехали? – спросила Лора.

– Из Риги.

– А почему вы решились на эмиграцию?

– На нас наехали. Надо было ноги уносить.

– Вы бизнесмен?

– Мой сын бизнесмен.

– У вас такой большой сын?

– Тридцать семь лет.

– А вам?

– Пятьдесят семь.

– Боже, я думала вам сорок.

– Я молодо выгляжу, – согласилась Инна. – Я занимаюсь йогой.

– Потрясающие результаты.

– Это нетрудно. Главное – не манкировать. Каждый день, как “отче наш”. В России женщины не следят за собой.

– Вы работаете?

– Я метопелет.

– А это что?

– Сижу с ребенком.

– С чужим? – не поняла Лора.

– Естественно. Девочка, три года. Изумительная девочка. Сейчас хозяйка потеряла работу. Не может содержать няньку. Я прошу ее разрешить мне приходить бесплатно.

“Хороший человек”, – подумала Лора.

– А где вы живете?

– В Ашдоде, – ответила Инна. – Я снимаю комнату.

– А сын с вами?

– Сын уехал в Америку. Люди с амбициями здесь не задерживаются.

– Почему?

– Маленькая

страна. Маленькие возможности. Здесь хорошо стареть.

Помолчали. Солнце палило прямо в лицо, но не обжигало. Казалось, что стоишь под золотым дождем.

– А этот… как его… Миша, он кто?

– Пишет либретто для опер, репризы для цирка. Литературный человек.

– Способный? – осторожно поинтересовалась Инна.

– Образованный.

Лора уклонилась от ответа. Она не знала Мишиных возможностей. Однако замечала, что талантливые люди выглядят ярче и стоят крепче. Талант не скроешь. Он, как шило в мешке, обязательно вылезет наружу на всеобщее обозрение.

– А в Израиле он что делает?

– Не знаю, – созналась Лора. – Что-то делает, наверное.

Миша уже стоял на берегу. Ждал.

Лора и Инна вышли из моря. Омылись под холодным душем. Полагалось смывать с себя соль.

– Я пойду. Меня подруга ждет, – улыбнулась Инна.

Она обернула вокруг талии прозрачное парео и пошла к отелю.

Миша внимательно смотрел ей вслед. Можно сказать, рассматривал. И рассмотрел начальные следы увядания. Тут… Там… В одежде она выглядела лучше.

– Сколько ей лет? – подозрительно спросил Миша.

– Пятьдесят пять, – ответила Лора, утаив зачем-то два года.

– Оно и видно.

– Ничего не видно.

– Это тебе не видно, а я вижу.

– А тебе сколько лет? – подозрительно спросила Лора.

– Мне семьдесят.

Лора удержалась от комментария. Буквально прикусила язык. Ей хотелось оставаться вежливой.

– Ну… Нормальная разница. Тринадцать лет. А что бы ты хотел?

– Я ведь давно в разводе. Почти тридцать лет. За это время у меня было много женщин. Мой предел – сорок лет. А шестьдесят – это неликвид. Лежалый товар.

– Ты говоришь о женщинах, как о помидорах…

– А так оно и есть. Женщина – тоже товар.

– Товар – проститутки. На одну ночь. А я тебе предлагаю долгосрочный проект. Вместе идти по жизни. Она будет тебе друг, сиделка, собеседница.

– Мне нужна любовница, а не сиделка.

– Какая любовница в семьдесят лет? – не удержалась Лора.

– Мужчина остается мужчиной до конца, – с достоинством ответил Миша. – И потом, разве я плохо выгляжу?

Лора хотела сказать: ты выглядишь как старый козел. Но промолчала. В конце концов: не хочет жениться на Инне, не надо. Ей-то что?

– С такими запросами ты не устроишь свою жизнь, – предупредила Лора.

– Как знать… Любовь может появиться внезапно, из-за поворота. Выйдет и скажет: Здравствуй, Миша. А я тебя ищу…

– Ты в это веришь? – удивилась Лора.

– Я надеюсь…

Сгорбленная бабка, лет под сто, в черном купальнике с юбочкой, осторожно входила в море, держась за поручни. Ее губы и ресницы были накрашены в пять слоев.

“Тоже надеется”, – подумала Лора.

После Мертвого моря Лора съездила в Черногорию. Запаслась здоровьем. Впереди был напряженный год. Это только из зрительного зала кажется, что все легко.