Мажор по соседству. Сердце на куски
Шрифт:
— Ваш адрес?
Тут же его называю.
— Ожидайте. Направляем к вам наряд.
— Спасибо, — выпаливаю я и принимаюсь ходить по лестничной площадке из стороны в сторону.
Так проходят долгие минуты, в течении которых из-за двери соседа все еще доносились звуки музыки и безудержного смеха. Весело им, видите ли! Весело! Пока меня тут почти разрывает от ярости и злости. Наконец-то спустя четверть часа галдеж в квартире Мажора Мажорьевича стихает, а уже через пару минут лифт привозит на наш этаж долгожданную полицию в
— Добрый вечер, гражданка. Вы полицию вызывали?
— Я, — киваю я тут же и обвинительно указываю на дверь.
— Шумят? — хмурится один из полицейских.
— Шумят, — согласно трясу головой, — жить спокойно не дают.
— Тихо вроде, — пожимает плечами второй.
— Только замолчали. Наверное, увидели, что вы приехали и сразу же все вырубили.
— Ясно. Писать заявление будете?
— А вот и буду, — решаюсь я идти до конца.
Вышвырнул меня из квартиры! Просто выкинул, как надоедливого и шкодливого котенка. Даже слова не сказал. У-у-у, сволота! Сейчас я накатаю на тебя кляузу, будешь знать!
Пока пишу, что в такой-то день и в такой-то час по нашему адресу соседская квартира трансформируется в ночной клуб и притон в одном флаконе, полицейский все-таки начинает пробиваться к нарушителю правопорядка.
И, о чудо! Ему открывают с первого раза. Не то что мне, надоедливой пиявке...
Сечин кивает своим посетителям, а затем, не удостоив меня взглядом, складывает руки на груди и приваливается к дверному косяку.
— Чем обязан? — тянет беспечно.
— Добрый вечер, гражданин, жалоба на вас поступила. Шумите, спать мешаете.
— Кто жалуется? — поджимает губы недовольно.
— Соседка ваша, — указывает на меня рукой полицейский.
— М-м… та самая соседка, что мне спокойно жить не дает и каждый вечер ломится в мою дверь, потому что страдает слуховыми галлюцинациями?
Я же от такого заявления только рот открываю и закрываю, не находясь, что сказать. Потому что это возмутительно! Просто уму непостижимо!
— Спросите у соседей ниже, и они вам скажут, что музыку я всегда слушаю в пределах нормы и в строго разрешенное для этого время. Живут тут уже два года и ни разу никого не жаловался на меня. А вот эта гражданка, позади вас переехала сюда совсем недавно и с тех пор начались все проблемы.
— Володя, проверь, были ли заявления по этому адресу? — просит один полицейский другого.
— Никак нет, — буквально через минуту докладывает тот, пока я пытаюсь испепелить соседа гневным взглядом.
— Он все лжет! — наконец-то отмираю я и начинаю сбивчиво тараторить обо всех вопиющих случаях, когда проклятущий сосед пил мою кровь и испытывал на прочность мои многострадальные нервы. Заикаюсь, спотыкаюсь, но все же вываливаю все, что накипело.
— Видите, — разводит руками Сечин и кривится, — она истеричка.
— Я? — ору я на всю площадку и рвусь к нему, чтобы все-таки покусать этого зарвавшегося
— Ну не я же, — хмыкает сосед, пока меня пытается удержать один из полицейских.
— Короче, все понятно, ребята, — вздыхает второй хранитель правопорядка и тут же командует, — Володя, поехали на следующий вызов. Всего хорошего.
— В смысле? Вы что просто так уедете? – возмущенно таращу я на полицейских глаза, — А как же мое заявление? А как же....
— Нет состава преступления, гражданочка. Доброй ночи!
Вызвали лифт, вошли в него и просто уехали, оставляя меня с моим врагом один на один. Я смотрю на него с жаждой физической расправы. Он же глядит холодно и устало. Будто бы я невероятно утомила его. И вообще...
И за этим последним словом скрывается такая пропасть, что конца и края не видать.
— Я ненавижу тебя, — сжимая руки в кулаки цежу я, — я тебя ненавижу, Сечин!
— Всё? Или еще новости будут? — зевает он и вопросительно приподнимает брови, а затем демонстративно смотрит на часы.
Секунда и он кричит в глубь квартиры:
— Народ, собирайтесь, погнали на ВДНХ!
— А-а-е-е-е!!! — слышится довольный гул его придурковатых друзей.
А я все твержу как заведенная.
— Ненавижу!
— Ок. Понял. Принял. Плевать, — все так же убийственно нейтрально отвечает мне сосед, пока сам принимается обуваться в прихожей, почти тут же забывая о моем существовании.
Я же, чтобы больше не позориться, резко разворачиваюсь и бегу в свою квартиру, боясь разреветься на глазах у этого равнодушного чудовища. И меня трясет, а за ребрами печет так безбожно, что кажется еще чуть-чуть и я просто потеряю сознание. Но стоит мне только открыть дверь, как я резко останавливаюсь, прибитая в спину окриком.
— Ляля.
Тут же оборачиваюсь и напарываюсь на ледяной взгляд своего соседа.
— Прости меня, — произносит он и делает в мою сторону всего один шаг.
А у меня в голове от этих двух слов взрывается миллионы петард и бомбят разноцветные фейерверки. Бам-бам-бам! Я сейчас упаду в обморок, клянусь!
Но этого не происходит. Меня окатывают с головы до ног ведром ледяного презрения. Да так, что весь воздух одним махом выходит из легких. А вздохнуть новую порцию живительного кислорода уже не могу.
Мне почему-то кажется, что меня убили.
— Правда, прости меня, — повторят Сечин, а потом пожимает плечами и хмыкает, — но я не могу ответить взаимностью на твои чувства, Ляля. Раньше это было прикольно, но теперь...кислятина. И я совсем равнодушный и пустой. Ты словно муха и я бы тебя с большим удовольствием прихлопнул, чтобы ты впредь не отравляла мне жизнь, но... мне тупо лень. Вот, собственно, и все. Бывай.
Словно сомнамбула или марионетка закрыла дверь на все замки. Затем медленно побрела в свою комнату и села на постель. Затем прилегла и натянула одеяло на голову.