Мажор
Шрифт:
– Так, так, - задумчиво протянул Степаныч, - я так понимаю в процессе?
– делает жест рукой, как будто кого-то режет.
– Так точно, - для убедительности киваю.
– А ты их в тыл?
– пристально смотрит на меня.
– Так точно, - тяжело вздыхаю.
– Жестоко, но правильно, впредь наука будет, - и ехидно усмехнувшись по-доброму так, с какой-то нежностью в голосе произнес: - Стукачи вы мои родные.
– Да мы такие...
– Счас еще что-нибудь вспомним...
–
– Что значит вообще?
– возмутился Сашка.
– Кто там рядом, дайте ему в ухо.
– Действительно, отлично командовал.
– Стыдно Вова, стыдно.
– Да идите вы нахрен, - подскочил Балагур, уворачиваясь от подзатыльника который ему примеривался отвесить Молот.
– Я в отличие от вас сразу говорил, что лучше Мажора только Хан.
Я был близок к истерике, очень... Чуть подушку не сожрал глядя на этих клоунов. Короче словили релакс...
Дорогу в больницу описывать не буду, тем более что даже не рассказывал ничего. Степаныч сразу пояснил:
– В больнице расскажешь, а то выплеснешь эмоции, Руслан ругаться будет, - и вздохнул.
Вот мне все интересно, а почему Степаныч так боится Рогожина? Понятно, что тот старше по званию, но ведь он куда старше по возрасту, а капитан постоянно его дрючит. Нет, оно конечно и нас гоняет по взрослому, но ведь они-то старые боевые товарищи, и знакомы были, когда Руслан был еще совсем сопливым. А тут регулярно выписывает ему по первое число. А ведь по логике должно быть наоборот... Пусть и не в таких масштабах все же капитан. Но? Странно это.
За размышлениями не заметил как прибыли на место. Рогожин уже потихоньку двигался, опираясь на костыли. Вот не лежится человеку... Хотя о чем это я? Попробуй полежать целыми днями, через боль начнешь бегать...
– О! Товарищ сержант, проходите, проходите, - заулыбался Рогожин.
Вытягиваюсь по стойке смирно:
– Товарищ капитан, разрешите доложить?
– Докладывай, - и вновь улыбнувшись, протянул ко мне руку, отодвинув в сторону один костыль.
– Иди обниму, чертяка...
Обнялись. Руслан махнул в сторону табуретки:
– Садись, рассказывай. А то Васильев перед отъездом позвонил, сказал: "Все путем. Скоро будут". И усвистал, а мы тут как на иголках. Рассказывай.
Ну что делать? Начал каяться. Во всем. Вскакивал, размахивал руками, хватался за голову, переходил то на шепот, то почти на крик. Рогожин и Иванов то качали головами, то задерживали дыхание, то смеялись...
– Эх. Наказать бы вас за самодеятельность, но чувствую, что у тебя уже заготовлена целая гора отмазок. Так что проехали.
Глядя на мое офигевшее лицо смеется:
–
– Так, - обреченно киваю.
– Документы и прочее нашел, про караван узнал, а громить его я забыл запретить, так?
– Так.
– Ну и нахрен мне на твою довольную рожу смотреть? Тем более ругать за идеально проведенную операцию как минимум глупо. Ты вон даже главаря не убил.
– Так ведь собирался, - в растерянности развожу руками.
– Так ведь не убил. Хотя почудили вы знатно. Это да. Что нашло? Не понимаю, - разводит руками.
– За то, кажется, я понимаю, - чешу затылок.
– Просвети.
– Я не уверен, но мне кажется, нас накрыло. Судя по симптомам.
– Накрыло?
– Рогожин сосредоточенно трет подбородок.
– Вы что в караване кокса стянули и нанюхались?
– Да нет. Чего мы там нанюхались не понятно. Но на хи-хи прибило конкретно, и не только меня...
– Может газ какой?
– внес предположение Степаныч, полулежа на второй кровати.
– Вряд ли, - качаю головой.
– Отпустило то довольно быстро. Скорее всего, продукты или вода.
– Или кофе с чаем, - задумчиво произнес Руслан, - был как-то случай...
– Точно, кофе. Его все пили, - как вы уже знаете, догадка оказалась верной.
– Степаныч, давай-ка бегом. Позвони в часть, пусть пара наших ребят сгоняет. Хотя мужики там тертые сами разберутся, но лучше подстраховаться. Только Хана пусть к телефону позовут, не надо посторонних посвящать.
Рогожин оказался прав и на базе без нас разобрались с напитками, правда, почудить успели, но без особых эксцессов. Так что об этом предпочли забыть. Чудили то начальство, а кому охота позориться?
– Руслан, а у тебя случайно нигде бананчика не завалялось?
– Хм... Случайно завалялось, а что?
– Можно один, а то понимаешь, так захотелось, аж скулы сводит, - признаюсь с просительной интонацией в голосе.
– Вон в тумбочке возьми, - показывает рукой направление. И с задумчивым видом смотрит на то, как я трескаю банан.
Потом повернувшись к Степанычу, делает пару небольших шагов, опираясь на костыли:
– А ведь я уже на них смотреть не могу, ты ж меня ими закормил.
– И что?
– прапорщик удивленно смотрит на Рогожина.
– А то, что тумбочку со вчерашнего вечера не открывали...
Степаныч удивленно смотрит на меня, и начинает принюхиваться, глядя как я поглощаю, после разрешающего кивка командира, второй по счету фрукт.
– Не пахнет.