Мажор

1.

Сегодня день не обещал быть спокойным. Разведка донесла, что враг готовит наступление. И это накладывало отпечаток на настроение в окопе. Все были сосредоточены. Уже несколько месяцев мы сидели и отбивали атаку за атакой, теряя товарищей, вкапываясь в землю все глубже.

– Эй, Петрович, – донеслось из дальней части окопа, – ты там уснул?

Это Ваня, молодой парень девятнадцати лет, неунывающий красавец. Пошел на войну добровольцем, из какой-то сибирской деревни, которой даже нет на карте.

–

С тобой уснешь, – ответил Петрович, – копаю глубоко, скоро к пиндосам докопаю.

Петрович – это наш старожил, ему по виду лет двести. Лицо покрыто глубокими трещинами, как на пашне в весеннюю страду. Казалось, нет на его лице ровного места, даже шея была в морщинах. Однако глаза светились небесно-голубым цветом. В молодости, наверное, был красавчиком и любимчиком женщин.

Еще трое копали посередине между ними. Двое мужчин лет по сорок пять и я, 25-летний оборванец из Москвы, с позывным “Мажор”. Почему “Мажор”? Все просто: я был единственным из города, тем более из столицы. Остальные двое были родственниками из одной деревни под Красноярском, то ли двоюродными, то ли троюродными. Хотя уверен, что там у них все родственники. Называли друг друга «кум». Так и повелось, кум Коля и кум Толя.

– Ты сам вкопался, Сверчок? (позывной Ивана)

– Я-то да, по самое не балуй. Ты-то чего, Мажор, такой невеселый? – как всегда неожиданно переключился молодой.

– С чего мне веселиться? Сегодня тяжелый день будет.

– Он тяжелый уже 24 дня, – отозвался кум Толя.

– Копайте и не трындите, – Старик поднялся в полный рост. – Нам осталось продержаться пару дней.

– А потом почетная грамота и цветы на могилку, – угрюмо пробухтел кум Коля.

– Не печалься, Коля, – Олег радостно засмеялся, – зато твоим именем назовут школу в родном селе.

– Ага, если это село будет существовать к тому времени. Все мужики пошли сюда. Сколько нас вернется обратно – не понятно.

– Не дрейфь, Коля. Вернетесь все живыми, – сказал я, хотя и сам не был уверен в этом. – Давайте готовиться. Скоро попрут. Миники разлетались.

“Миники” – это маленькие дроны, чуть больше телефона. Вреда принести не могут, легковесны слишком, но как разведка незаменимы. Сбить практически невозможно, маленькие и юркие. И почти бесшумные.

– А не пора ли нам перекусить? – я уткнул лопату в землю. – По мне, так самое время подкрепиться.

– Пора и перекусить, – Старик крякнул.

Собираться вместе небезопасно, поэтому каждый это делает в своем укрытии. Смотря на свои припасы, я понял, почему Старик говорил о двух днях: пайки на большее время у нас нет. Это меня развеселило. Вот он дает! Ему точно 200 лет. Ничего, как-нибудь продержимся, а там и наши подоспеют. Наверное, силы копят для удара. Не хочется верить, что нас оставили. Осмотрев позицию, решил сползать за дополнительным БК. Пусть будет. Как говорится, запас всегда впрок.

Теперь надо решить, как незаметно доползти, без риска для себя. Снайпера работают хорошо, пристрелялись, суки. Ничего, меня так просто не возьмешь. Мне точно домой надо – жена беременная. Родит через пару

месяцев. На сердце потеплело. Такие мысли всегда греют: тебя ждут дома. Ладно – это все лирика, надо ползти. Чувствую, скоро начнется.

– Я за БК. Кому что-то надо? – я включил рацию на общую волну.

– Думаешь, что-то осталось после последней атаки? – хрипло прозвучал голос Старика.

– Уверен. Мы хорошо закопали резерв.

– Тогда неси гранаты! – Сверчок как всегда весело прокричал в треск рации.

– Хорошо! Кумы, вам чего?

– Ничего, все есть, спасибо, Мажор.

Тогда полезу. Надо обойти справа и метров через пятнадцать свернуть вон по той траншее влево. Конечно, понимаю, почему они не желают туда идти. Нас было 93. Осталось пятеро. Кого смогли похоронить, а кто-то там лежит до сих пор. Но мне надо, и я поползу.

Путь недолгий, но неприятный. Проходить мимо погибших товарищей – то еще удовольствие. Вот татарин: его снайпер снял. Голову снесло по плечи. Жаль парня, молодой, жить и жить. А это наш медик: скольких он перевязал ребят, отправил в госпиталь… Наверное, с ними все в порядке. Сам попал под снаряд. Удивительно, как мало остается от человека после прямого попадания.

А здесь погиб мой друг. Невольно перекрестился, тронул землю, где он провел последние мгновения своей жизни. Миномет, будь он не ладен. Говорил ему: копай глубже и в сторону. Нет же, лентяй – за это и поплатился: взрывная шарахнула прямо в лицо, перемешав внутренности; зато хоронили целым. Ничего, брат. Отомщу за тебя.

Вот и БК. Даже целый блиндаж, странно. Надо набрать побольше. Там ждут. Размышления прервал гул моторов. Наши. Поднял голову. Никого в небе. Странно. Что-то незнакомое. Гул приближался. Надо посмотреть. Найдя укрытие, где не увидит снайпер, высунулся. В небе показались ракеты. Они летели с той стороны с мерзким звуком.

– Воздух!! Воздух!! – кричу в рацию. – В укрытие!

Гул приближался. Сердце сковал холод надвигающейся беды. Сел на дно окопа. Я понимал, что они летят туда, где только что был. Земля колыхнулась. Вот это удар. Лежу, жду второй приход. Не может быть, чтобы один был. Проверяю себя: руки-ноги целые. Отползаю от БК. Надо посмотреть; выглядываю. Там пыль. Не знаю, чем они долбанули. Рация молчит.

– Прием! Прием! Проверка. Прием!

Тишина.

– О! Москаль, живой? – Незнакомый голос в рации. – Жди, скоро придем за тобой.

Стало плохо. Они слушали все наши разговоры. Сердце гудит. Рацию долой. Решения принять надо быстро. Возвращаться. Куда идти? Проверить своих. Может, кто живой.

Не надо паники: собраться и работать. Приказа сдавать позицию не было. Ловушку поставить на остаток БК. Возвращаюсь и, как учили, ставлю ловушки. Все, здесь делать больше нечего.

Пробраться обратно не составило труда: наша позиция, после такого удара, превратилась в ничто! Удар пришелся в место, где я был. Б-р-р, дрожь не спеша прошла от пят до затылка и обратно. Добираюсь до кумовьев. Смотреть жутко, ошметки. Решаюсь идти. Ну, как, «идти». На пузе ползти к молодому!