Меч Белогора
Шрифт:
Но это не успокаивало.
Я переживал и за Мэгора, и за Белогора.
Будем надеяться, что эндорфы справятся с проблемой.
Мэгору я ничем помочь не могу, так что лучше вылечу наружу и понаблюдаю за тем, что происходит на Изюмской сторОже. Историки бы полжизни отдали, чтобы увидеть то, что видел я.
Но, вылететь из сознания Белогора и вновь полетать над засекой, не получилось.
Я очнулся дома в кресле.
Глава 38
За окнами было темно,
Встал, нашарил на столе сотовый телефон, наугад нажал кнопку и посмотрел на засветившийся дисплей – три часа ночи. Вторник, двадцать второе мая.
Всё в порядке, хен-хай, слава Богу, не заставил меня опоздать на работу или даже пропустить несколько дней.
Я ещё и поспать успею.
Быстро разоблачившись и спрятав доспехи с одеждой в шкаф, устанавливаю будильник на восемь утра и ныряю в постель.
Чувствую, наконец, своё собственное тело и неимоверную усталость, будто бы я сам, а не Белогор, рубился на поле у Изюмской сторОжи, защищая русскую землю от татар.
По настоящему засыпаю. Теперь уже без участия оберега.
Оставшаяся часть недели пролетела в сумасшедшем темпе. В город приехала труппа крупного московского театра с обширным репертуаром и несколько известных народных артистов с гастролями и творческими вечерами, открылись очередной съезд писателей России, Украины, Белоруссии и, одновременно с ним, экспозиция картин из Дрезденского музея.
Газета «Новости культуры», безусловно, должна была ярко и полно освещать все мероприятия.
Кроме того, никто не отменял обычной текучки: областных и районных новостей и достижений, встреч с местными деятелями культуры, репортажей.
Все «оперативные сотрудники» - журналисты, ответственный секретарь, я, и даже курьер, и стажёр, сбились с ног.
Мне же приходилось бегать и ездить больше всех, согласовывая с «героями» статей тексты, уточняя списки культурных мероприятий и местных достопримечательностей для организации экскурсий почётным гостям и ещё многое другое.
Водитель, Вова Кубышкин, практически не вылезал из кабины служебной «Волги» пенсионного возраста, мотаясь целыми днями по городу, развозя сотрудников по точкам в порядке важности того или иного задания. Древняя «двадцать четвёрка», к чести Кубышкина, непосильную нагрузку выдержала и ни разу не сломалась.
В конце бесконечно долгого рабочего дня язык у всех «отмобилизованных» висел на плече, а дыхание было прерывистым и частым, как у гончей после охоты на зайцев.
Дни проходили насыщенными до предела, нужно было везде успеть, разобраться в различных «дипломатических тонкостях» того или иного мероприятия, чтобы чего-то не забыть или кого-то не задеть неосторожным словом, сделать удачные фотографии, взять кучу интервью и написать по несколько больших хвалебно-восторженных статей.
Добравшись поздним вечером до кровати, я, смертельно уставший, немедленно падал и засыпал мёртвым сном без сновидений.
Пересекаясь на встречных
Такие тяжёлые периоды у нас в редакции случались и раньше. Никто не роптал. Все знали, где работают и терпели «напряжёнку», как стихийное бедствие. Новым было только то, что в этот раз мы действовали в сокращённом составе - с нами не было Халина.
Не знаю, получилось ли у меня заменить его так, чтобы нагрузка, свалившаяся на наши плечи, была распределена равномерно и сам «производственный процесс» проходил интересно, с некоторой похожестью на конкурс лучшего по профессии.
Аврал закончился в пятницу вечером.
Заезжие народные артисты разъехались, «ахи» и «охи» по репертуару и звёздному составу московской труппы понемногу улеглись, кажется, мы там никого не забыли отметить и похвалить, постановки спектаклей шли регулярно и с полными залами.
Ажиотаж вокруг экспозиции полотен из Дрезденского музея в зале Союза Художников на Богданке тоже уменьшился, событие перешло со статуса «сенсация» на следующую ступеньку - «значительное событие».
Вышедшая из берегов и разлившаяся ненадолго бурным потоком культурная жизнь Белгородской области постепенно возвращалась в обычное русло.
Попыток вломиться в мою квартиру за прошедшую неделю не было. Ребята Лаптева и Зверева добросовестно несли службу, но ни подозрительных визитёров, ни скрытого наблюдения за квартирой или машины, с которой могла вестись запись с телефонного жучка, не обнаружили.
Противник на время затаился.
С Маршавиным мне удалось связаться на пару минут в четверг.
Его «тимуровцы» работают по фигуранту, но прорывов пока не наметилось.
Я не стал говорить профессору о новом сеансе «исторической документалки» от хен-хая. Не телефонный это разговор, всё расскажу при личной встрече в субботу на лекции Игоря Леонидовича по здоровью, которая состоится, по его словам, «железно», в два часа дня.
Маршавин так же гостеприимно предложил мне привести с собой всех коллег с работы, кому тема будет интересна.
В пятницу, перед концом рабочего дня, взмыленные и опустошённые, как лимоны после соковыжималки, подчинённые, наконец, собрались в редакции в полном составе и слабо трепыхались, переводя дух, сидя на стульях и краешках столов.
Было жарко и душно.
Напольный вентилятор «подхалим», работая на максимальной скорости, приятно обдувал потные лица притомившихся тружеников пера.
Шёл вялый обмен репликами, воспоминаниями, обидами
– Меня этот великий и неподражаемый Загоруйко заставил три часа в гостинице прождать, пока соблаговолил дать интервью. Сначала принимал в номере хвойную ванну, потом поклонниц его таланта, потом представителей общественности, потом… в общем, я оказалась последней и мне талант смог уделить лишь пять минут, - жаловалась Оля, - о чём я могла успеть его спросить, и, самое главное, что после этого написать?