Меч и конь
Шрифт:
– Животное? – Сактрик затряс сухой головой мумии. – Как император малибанов, я не могу позволить…
– Сактрик, – резко сказал Гофанон, – ты отлично знаешь, что скоро, если вы не успеете покинуть эту плоскость, все вы исчезнете. И ты готов из-за надуманной гордости пойти на такой риск?
– Ты слишком фамильярен, карлик, – возмутился Сактрик. – О, если бы я не был связан своим словом…
– Но ты связан, – напомнил Гофанон. – Итак, сир, вы готовы переместиться в кота, чтобы мы могли отбыть, или вы не
– Хочу. Больше жизни.
– Значит, Сактрик, ты должен принять предложение Джери.
Сактрик, похоже, никак не отреагировал, кроме того, что несколько секунд с нескрываемым отвращением рассматривал черно-белого кота; затем кот взвыл, шерсть на нем встала дыбом, и, прежде чем успокоиться, он выпустил когти. Мумия Сактрика неожиданно рухнула на землю и осталась лежать бесформенной грудой.
– Давайте побыстрее, – сказал кот. – И помните – даже обитая в этом теле, я не расстался со своими способностями.
– Запомним, – сказал Илбрек, поднимая найденное им старое седло и сдувая с него пыль.
Юный сид, раненый кузнец Гофанон, Корум Серебряная Рука и Джери-а-Конел, на плече у которого балансировал кот, ставший ныне Сактриком, двинулись к берегу, где их ждал корабль.
Часть третья
в которой мабдены, вадаги, сиды, малибаны и Фои Миоре сражаются за обладание Землей, при этом враги становятся союзниками, а союзники – врагами. Последняя битва против народа холода, против вечного льда
Глава первая
То, что Гофанон похитил у Сактрика
Путешествие прошло спокойно. Илбрек, оседлав Роскошную Гриву, прокладывал кораблю кратчайший путь к материку. И вот наконец все поднялись на скалу, у подножия которой гневно ревел белый от пены океан, и Гофанон здоровой рукой высоко над головой вскинул боевой топор и глубоко всадил его в мшистый покров земли, где еще несколько минут назад высилась пирамидка из камней.
Глазами, в которых светился незаурядный ум, черно-белый кот внимательно наблюдал за Гофаноном, и порой в них вспыхивало рубиново-красное свечение.
– Осторожнее, не повреди ее, – сказал кот голосом Сактрика-малибана.
– Сначала мне надо снять наложенное заклятие, – ответил Гофанон.
Срезав дерн и обнажив клочок земли примерно восемнадцати дюймов в диаметре, карлик-сид встал на колени и стал просеивать землю между пальцами, бормоча какие-то простые строфы. Затем он хмыкнул, извлек кинжал и начал осторожно копать мягкую землю.
– Ага! – Гофанон нашел то, что искал, и его лицо исказилось гримасой неподдельного отвращения. – Вот оно, Сактрик.
Ухватившись за прядь редких волос, он извлек из земли человеческую голову. Она была такой же высохшей, как у Сактрика, но, как ни странно, сохраняла следы не только
– Терхали! – выдохнул маленький черно-белый кот, и теперь в глазах его светилось откровенное обожание. – Причинил ли он тебе вред, любовь моя, обожаемая моя сестра?
И теперь у всех перехватило дыхание, когда голова открыла глаза. Они были чистые, ясные и отливали зеленоватым холодным блеском. Полусгнившие губы шевельнулись:
– Я слышу твой голос, Сактрик, дорогой мой, но не вижу твоего лица. Может, у меня еще не прояснилось зрение?
– Нет, просто в данное время мне приходится обитать в теле этого кота. Но скоро мы обретем новые подходящие тела и окажемся в другой плоскости. Появилась возможность наконец покинуть этот мир, любовь моя.
С Инис Скайта путешественники прихватили с собой шкатулку и теперь поместили голову в это хранилище из золота и бронзы. Пока крышка не закрылась, глаза продолжали смотреть на них.
– Пока прощай, любимый мой Сактрик!
– Прощай, Терхали!
– И это ты украл у Сактрика, – пробормотал Корум, обращаясь к Гофанону.
– Ага, голову его сестры. Это все, что от нее осталось. Но и этого хватает. Мощи у нее столько же, сколько и у брата. Будь она на Инис Скайте, когда вы там оказались, сомневаюсь, что вы остались бы в живых.
– Гофанон прав, – сказал черно-белый кот, не отрывая взгляда от шкатулки, которую кузнец держал под мышкой. – Потому я и не мог покинуть эту плоскость, пока она не вернется ко мне. Терхали – все, что я люблю.
Джери-а-Конел любовно почесал кота за ушком.
– Правильно говорят, что даже самые бездушные из нас испытывают нежность к чему-то… – И он с нарочитым ужасом отпрянул от животного.
– А теперь, – сказал Корум, – мы должны спешить к Крайг Дону.
– Но где он? – озираясь, спросил Джери.
– Там, – ответил Илбрек, показывая на восток. – Там, где зима.
Корум почти забыл свирепость морозов Фои Миоре и мог только радоваться, что они догадались заглянуть в покинутое поселение и нашли там верховых лошадей и одежду из густого меха, без которой оказались бы в печальном положении. Даже Илбрек закутался в накидку из песцового и куньего мехов.
Миновали четыре ночи, и каждое последующее утро было все холоднее. Везде спутники видели знакомые следы победы Фои Миоре – земля растрескалась, словно от ударов огромного молота, повсюду встречались замерзшие тела, скорченные в мучительных судорогах, изуродованные трупы людей и животных, развалины городов, обледеневшие отряды воинов, на которых упал взгляд Балара, дети, разорванные на куски клыками псов Переноса, – приметы жуткой неестественной зимы, уничтожившей все посевы на полях, оставив по себе ледяную пустыню.