Меч и конь
Шрифт:
– Именно поэтому мы и должны ударить по Каэр Ллуду жестко и решительно, перебить как можно больше врагов и сохранить свои силы, – сказал Моркиан Две Улыбки, разглаживая остроконечную бороду. – У Каэр Ллуда не должно быть места ни чрезмерной отваге, ни героическим подвигам.
Большинству собравшихся его слова не понравились.
– Война – это искусство, – сказал Кернин Оборванец, вытянутое лицо которого, казалось, стало еще длиннее, – хотя искусство жуткое и аморальное. А большинство собравшихся здесь – артисты, мастера, гордые своими талантами
– Схватки между мабденами – это одно, – тихо произнес Корум, – а война мабденов против Фои Миоре – совершенно другое. И в битве, о которой сегодня вечером идет речь, можно потерять гораздо больше, чем гордость.
– Я понимаю тебя, – сказал Кернин Оборванец, – но сомневаюсь, что готов полностью согласиться с тобой, сир сид.
– Ради спасения жизней мы готовы многим поступиться, – промолвила Шеонан Топор-девица, высвобождаясь из объятий Гриниона.
– Ты говорил о том, что тебя восхищает в мабденах, – обратился к Гофанону Падрак Дуболом. – Тем не менее существует опасность, что мы пожертвуем всеми этими ценностями нашего народа ради желания выжить.
– Ничем ты не должен жертвовать, – ответил ему Гофанон. – Пока мы просто предварительно обсуждаем план штурма Каэр Ллуда. Одна из причин, по которой мабдены терпели сокрушительные поражения от Фои Миоре, была в том, что герои мабденов вступали в отдельные схватки, а Фои Миоре собирали свои силы в единый кулак. И у Каэр Ллуда мы должны использовать их методы, пустив в ход кавалерию для стремительного удара и использовав колесницы как движущиеся платформы, с которых можно будет обстреливать врага. Какой смысл в том, чтобы мужественно стоять на месте и умереть от жуткого дыхания Раннона? Не так ли?
– Сиды говорят мудро, – согласился Амергин, – и я прошу весь мой народ прислушаться к их словам. Ведь именно поэтому мы сегодня вечером и собрались тут. Я видел, как пал Каэр Ллуд. Я предвижу, как погибнут прекрасные отважные воины, не успев нанести врагу сокрушительный удар. В старые времена, времена девяти битв, сиды дрались с Фои Миоре один на один. Но мы не сиды. Мы – мабдены. И в данном случае мы должны драться как единый народ.
Могучее тело Дуболома откинулось на спинку скамьи. Он кивнул.
– Если Амергин так считает, то я буду сражаться, как советуют сиды. И этого достаточно, – сказал он.
И остальные забормотали, соглашаясь.
Илбрек сунул руку за пазуху и извлек свиток из тонкого пергамента.
– Вот, – сказал он, – карта Каэр Ллуда.
Развернув свиток, он повернулся, показывая его всем.
– Мы атакуем одновременно с четырех сторон. Каждый отряд возглавляется королем. Выяснено, что эта стена слабее остальных, и поэтому ее штурмуют два короля со своими людьми. В идеальном случае мы можем сокрушить Фои Миоре с их прислужниками, согнав к центру города, но, скорее всего, этого не получится, и мы получим такой мощный контрудар, что нам придется отступить в Крайг Дон
Илбрек принялся объяснять детали плана.
Хотя Корум сам нес немалую долю ответственности за этот план, в глубине души он считал его слишком оптимистичным, но, поскольку лучшего не было, приходилось исходить из него. Он налил еще меда из кувшина, стоящего у локтя, и передал кувшин Гофанону. Коруму все еще хотелось, чтобы Гофанон разрешил Илбреку рассказать о таинственных магических союзниках, на которых, как считал кузнец, было слишком опасно рассчитывать. Принимая кувшин, Гофанон тихо сказал:
– Близится полночь, и скоро мы должны уйти отсюда. Меч будет готов.
– Здесь нам делать нечего. Все уже сказано, – согласился Корум. – Дай мне знать, когда ты соберешься уходить, и я извинюсь от нашего имени.
Илбрек продолжал отвечать на многочисленные вопросы тех, кто хотел узнать, как будет проломлена та или иная стена, как долго простые смертные могут существовать в тумане Фои Миоре, какую одежду лучше натягивать на себя и так далее. Убедившись, что ему нечего добавить к этому обмену мнениями, Корум встал, вежливо попросил у верховного короля и остальных разрешения удалиться и вместе с Гофаноном, Медб и Хисаком Солнцекрадом вышел из переполненного зала на узкие улочки, где стояла холодная ночь.
Небо было почти таким же светлым, как днем, и на его фоне вырисовывались темные силуэты зданий. По диску луны проплыло несколько легких голубоватых облачков, они ушли в сторону моря и скрылись за горизонтом. Компания вышла за ворота, пересекла мост через ров и, обогнув лагерь, углубилась в гущу деревьев, стоявших за ним. Где-то ухнул филин, раздался шелест крыльев и писк зайчонка. В высокой траве жужжали насекомые. Раздвигая ее, они вошли в лес.
Вначале деревья росли негусто, и Корум, поглядывая на чистое небо, заметил, что снова стоит полнолуние, как и в последний раз, когда он входил в этот лес.
– А теперь, – сказал Гофанон, – мы пойдем к средоточию силы, где нас ждет меч.
Корум замедлил шаг и остановился, поймав себя на мысли, что ему тяжело снова посещать курган, откуда он спустился в этот странный сон мабденов.
Сзади послышались чьи-то шаги. Корум резко повернулся и с облегчением увидел, что их догоняет Джери-а-Конел с крылатым котом на плече.
Джери ухмыльнулся.
– Мурлыке стало слишком душно в зале. – Он погладил кота по голове. – И я подумал, что мог бы присоединиться к вам.
Гофанон посмотрел на него с легким подозрением, но все же кивнул.
– Будешь свидетелем того, что произойдет этой ночью, Джери-а-Конел.
Джери отвесил поклон.
– Благодарю вас.
– Разве нет другого места, куда мы могли бы пойти, Гофанон? – осведомился Корум. – Обязательно к кургану Кремма?
– Это ближайшее место, наделенное силой, – просто объяснил Гофанон. – Слишком далеко идти куда-то еще.
Корум продолжал стоять на месте. Он внимательно прислушивался к лесным звукам.