Меч и Крест
Шрифт:
Даша, какой бы бедовой она ни была, боялась нынче до жути, понимая, что непременно завалит экзамен по старосветскому обращению, как только вопрос Виктора Михайловича Васнецова скакнет за рамки двух десятков зазубренных ею фраз.
«Не говорить „девочка“, говорить „отроковица“. Не говорить „раньше“, говорить „прежде“. И „прикол“ вместо „пассаж“ тоже не говорить, потому что послушнице не положено говорить „конфуз“ и „неподобство“… Господи, помилуй! На самом деле! Пожалуйста!»
Чуб «на самом деле» перекрестилась и, шумно вздохнув три раза подряд, бесшумно вставила ключ в один из замков, сразу нарвавшись на вход в «экзаменационную аудиторию», ощутив, как ключ легко поворачивается
Даша открыла ее, намереваясь тут же притворить и нажать на звонок, но створка сама поехала внутрь. За ней лежал широкий и темный коридор. Из дверного проема поодаль падал косым ковриком яркий свет и доносилось множество оживленных голосов. На Дашу повеяло столь знакомым и родным запахом многолюдного праздника.
«Кажется, — снова замялась она, — моя послушница будет совсем некстати. В лучшем случае, он скажет мне прийти в другой день. А сегодня, мол, никак невозможно. Тогда на колени. Не прогневайтесь! Я больше не насмелюсь!»
Пригибаясь и вытягивая шею в сторону щебечущего света, послушница сделала несколько несмелых шагов. И вжала голову в плечи, услышав, как из праздничного шума выкристаллизовались два мужских голоса. «Коврик» испачкался их тенями.
— Балаган это, причем самого низкого пошиба. Кто он такой? Бывший телеграфист со станции Попельня! — произнес один.
— Не скажите, — возразил другой.
И прежде чем Даша успела осознать необратимость подобного поступка, она юркнула в темную комнату напротив, повинуясь одному лишь инстинкту самосохранения, рассчитавшему за нее: трех лишних секунд на то, чтобы ретироваться обратно за дверь — у нее попросту нет!
— Этот господин Самбор, прелюбопытнейшая личность. Лучший контактер с потусторонними силами! А медиумизм и медиумическая энергия есть научный факт.
Голос второго приближался. Чуб истерично прорысила глазами просторный салон, заставленный диванами, креслами и ногастыми подставками для цветов, и бросилась под стол, накрытый свешивающейся до самого пола бархатной скатертью с бахромой. Успела еле-еле: почти в ту же секунду в комнате вспыхнул электрический свет.
— Не можете же вы, в самом деле, отрицать такое явление, как электричество? — продолжил второй, горячась.
— Ни в коей мере, — насмешливо уверил его собеседник.
— Но и ребенок нынче знает, что, соприкоснувшись мизинцами друг с другом, сидящие за столом спириты могут составить некую электромагнитную цепь. И с ее помощью вступить в контакт с миром духовным, суть которого — не что иное, как души умерших и неродившихся людей. Случается даже полная материализация призванного духа. Умерший может взять вас за руку, передать вам какой-либо предмет из инобытия…
— Да уж наслышан, — саркастично прервал его первый, — что духи господина Самбора на сеансе в «Метрополе» вытворяли! Они у него большие озорники. И стол в воздух поднимали, и на скрипках играли, и шапки на головы гостям понадевали. А затем одновременно выдернули у всех присутствующих стулья и…
— Но это недопустимо! — встревожился второй. — А если бы там сидела дама? Нужно Павла Андреевича предупредить. Не дай бог с Варварой Андреевной такой конфуз приключится! Да я… Да я этого господина Самбора на дуэль вызову!
— Романтическая вы личность, — фамильярно усмехнулся первый. — Особенно когда дело касается Варвары Андреевны.
— Да вы ведь и сами, сами к ней неравнодушны, — стушевался собеседник.
— Я совсем иное дело. Я — человек циничный, — развязно процедил его конфидент, бравируя щегольским равнодушием. —
— И вы говорите это мне? Мне? — зашелся возмущением романтик, похоже, по уши влюбленный в упомянутую Варвару.
— И заметьте, — понизил голос Печорин-Голохвастов, — безо всякого риска. Ведь Варваре Андреевне прекраснейшим образом о ваших чувствах известно. И коль вы ей мое признание перескажете, она сочтет, что вы счастливого соперника опорочить хотите, и ни единому слову вашему не поверит. Кто вы, а кто я?
— Не много ли вы о себе понимаете? — вскипел влюбленный, соглашаясь с Дашиным мнением.
— Я женщин понимаю много больше вашего, — нестерпимо надменно протянул Печорин. — Вы, Иван Иваныч, верно, мечтаете, что Варвара Андреевна вашу душу, прекрасную и преданную ей, однажды оценит. Так женщины только говорят о душе, а ценят исключительно красоту! И не красоту даже, а красивость — позолоту галантерейную. А о душе рассуждают, потому что это тема красивая. Только покажите мне хоть одну барышню, которая бы красоте души своей сестры завидовала. А от того, что у другой лицо, стан, платье, выезд красивее, чем у них, будет, они жизни лишить себя готовы. И возлюбленного они себе по тому же принципу облюбовывают — красивые картинки в уме рисуют, на манер журнальных. Красивая ли мы пара, пойдет ли он мне? Они мужа под шляпку подбирают. И лишь в исключительных случаях — шляпку под него!
И Даша, и впрямь уже нарисовавшая в мечтах десяток комиксов на тему «Я + Ян», мгновенно разбухнув от незаслуженной обиды, стала в коленно-локтевую позу и, прижав щеку к ковру, возмущенно уставилась на галантерейно-красивые лаковые штиблеты пренеприятного Печорина, судорожно пытаясь придумать какой-нибудь убийственный контраргумент.
«Ну и что, что рисую! Ну и что? Это же не значит, что я его не люблю!»
— Вот и помыслите, любезный Иван Иванович, — продолжал интересничать Свирид Петрович Печорин, — каковы ваши шансы? Я — потомственный дворянин. А вы в газетенке служите, одеты demode. [11] И фамилия у вас неказистая — Мочалкин. И собой не видны. И любовь ваша рыхлая, без формы. А барышни только в красивую любовь верят! Вы Варваре Андреевне вздохами несчастными досаждаете. А я смотрю на нее взглядом, позаимствованным из мастерской самого амура. Я ей букеты и конфеты в бонбоньерке, а вы стихи. Так у вас и почерк некрасивый! Уж не извольте гневаться…
11
Вышедший из моды (франц.).
— Пусть так! Пусть она никогда меня не полюбит. Но если вы только из-за приданого… Я этого не позволю! — застонал разгневанный романтик.
— Проходите, проходите, господин Самбор. Прошу вас, господа, — послышался переливчатый девичий голосок. — О чем это вы, Рокотов, тут с Ванечкой секретничаете?
— О даме со свиной мордой, Варвара Андреевна, — карамельно пропел коварный кавалер. — Вот Иван Иванович давеча рассказывал, что к ним в «Киевлянин» новое письмо поступило. Еще один жених выискался. Пишет: «Если миллионщица со свиной мордой и впрямь существует и до сих пор свободна, настоятельно прошу переслать мне ее адрес, поскольку намерения у меня самые серьезные».