Меч и лебедь

Джеллис Роберта

— Рэннальф…

— Пусть только кто-нибудь попробует открыть дверь.

— О, Рэннальф…

И вновь она оказалась в плену этих сильных рук, которые жадно ласкали ее тело. Она отдавалась этой страсти целиком, желая выпить удовольствие до дна, ощутить то необыкновенно сладостное чувство, о котором мечтала долгие ночи, проведенные без мужа. Ведь он подарил ей истинное ощущение близости с мужчиной, пусть не таким романтичным, как герои книг, но живым и теплым, как сама жизнь.

Глава 9

Солнце

освещало поля, обещающие обильный урожай, как бы смеясь над теми, кто находился в темной башне Слиффорда. Два напряженных дня прошли. Гости и хозяин избегали попадаться друг другу на глаза: охотились, играли в шахматы и кости, пили, смеялись на представлениях жонглеров и менестрелей и слушали с притворным вниманием сказки о любви и войне, которые читал капеллан. Однако глаза без конца смотрели на дорогу, ведущую к Эссексу, а уши напряженно ждали быстрой поступи королевского гонца.

Прибытие курьера было облегчением для всех. Как и ожидалось, он привез списки приглашенных на похороны королевы. Рэннальф, прочитав послание, пожал плечами.

— Полагаю, мы можем передохнуть здесь и вместе поехать в Феверхэм.

— Нет, Соук, — поспешно сказал Уорвик. — У меня дела дома. Сначала я должен заехать к себе.

— И я в Нортхемптон, чтобы захватить жену и сына.

Рэннальф переводил взгляд с одного на другого. Они искали оправданий, чтобы отделаться от него. Уорвик планировал остаться в Слиффорде несколько недель. Старший сын Нортхемптона уже взрослый человек. Он может доехать сам и сопровождать свою мать.

— Надеюсь, — холодно сказал Рэннальф, — ты не собираешься уволить моего сына со службы, Нортхемптон? Не боишься, что за ним потянутся мои грехи?

— Не говори глупостей, — ответил старик, смутившись. — Я очень ценю Джеффри.

— А ты, Роберт, должен возвратиться в Лестер, чтобы сопровождать свою жену?

— Да, должен, — рассмеялся Лестер, но глаза его оставались жесткими и холодными. — Не переноси свою хандру на меня, Рэннальф. Сердечно приглашаю тебя в гости, и вместе поедем в Феверхэм.

— Благодарю, но я не могу так обременять тебя.

— Ты все не можешь остыть, Рэннальф. Ты вообще не должен ехать. Я знаю, что ты любил Мод и хочешь отдать ей последние почести, но сразу после погребения начнется совет, а ты не должен там присутствовать.

— Я как раз хотел на нем присутствовать. Мгновение Лестер стоял молча, краска бросилась ему в лицо.

— Дурак! Я не думаю, что в мире найдутся еще десять таких, как ты. Если ты хочешь ехать, то должен сначала заехать со мной в Лестер.

— Нет.

— Ты самый упрямый из всех тупиц. Кому ты навредишь, кроме себя и своей семьи?

— Даже сейчас я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, — резко ответил Рэннальф. Он поднял глаза на Лестера, и его застывший взгляд смягчился. — Роберт, мне это ничего не даст. Подумай, что я буду чувствовать, если втяну тебя в свои несчастья?

— Храни тебя Бог, Рэннальф, — вздохнул Лестер и крепко поцеловал друга.

* * *

Мэри

оторвала свои губы от губ сэра Эндрю, ее глаза наполнились слезами.

— Я не должна была. Ты будешь думать, что я такая же, как моя мать.

— Нет, моя дорогая, — прошептал юноша. — Я ничего не знаю о твоей матери, кроме того, что она была добродетельной женщиной. Если всему виной один поцелуй, то это моя вина.

— Но ты не принуждал меня, — прошептала Мэри.

— Благодарю Господа за это. Ты любишь меня, не правда ли, Мэри? Дорогая, не грусти. Пусть мое сердце бьется, зная о твоей любви.

— Что значит моя любовь, если мой отец здесь хозяин?

— Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя. Ты не можешь думать, что я хочу обесчестить тебя. — Не знаю, что думать, — вздохнула Мэри. — Если ты говоришь правду, то почему не делаешь мне предложение? Я незаконнорожденная. Он отдаст меня нищему с дороги или какому-нибудь крестьянину.

— Мэри, ты сама не понимаешь, о чем говоришь. Ты молода и очень привлекательна. Но на что мы будем жить? Где? У меня нет ничего, кроме лошади и моих рук.

— Мэри!

Они отпрянули друг от друга. Мэри увидела Кэтрин и вскрикнула. Сэр Эндрю упал на колени, пурпурный от стыда.

— Что это значит? Вот твоя благодарность за доброту моего мужа?

— Мадам, простите меня. Я не сделал ничего дурного. Я люблю ее.

— Ты не подумал, что дурно морочить девушке голову? У тебя есть разрешение отца или надежда на такое разрешение, чтобы ухаживать за ней? — Кэтрин была в ярости, что позволила им зайти так далеко. — Что, если отец выдаст ее за другого?

Голова юноши поникла.

— Отчаяние вынудило меня. Мадам, вы не знаете, каково видеть обожаемое существо так близко и знать, что ты не можешь обнять любимую?

Кэтрин знала это и понимала боль Эндрю.

— Ты хочешь жениться на ней? — Ее голос смягчился.

— Хочу ли я?! Я все отдал бы за это! Но что я имею?

— И у Мэри ничего нет, но лорд Соук не жадный человек и заботится о детях. Сейчас, однако, не время говорить с ним об этом. Если ты будешь достойно вести себя, то я сделаю для тебя все, что смогу. — Кэтрин услышала, как открылась дверь, и понизила голос — Тебе придется долго ждать, но… О, милорд, как вы испугали меня!

— Правда? — Рэннальф разглядывал коленопреклоненного юношу. — Послание, которого мы ожидали, пришло Кэтрин сделала жест Эндрю, и он быстро вышел.

— Что в нем?

— Списки приглашенных на совет, а также на похороны.

Они говорили о чем-то невпопад. Кэтрин думала об осложнениях, связанных с Мэри, о страхе за Рэннальфа. Первоначальный мучительный укол ревности Рэннальф с трудом переборол. Его вера в непорочность Кэтрин была абсолютной. Осталось только чувство неловкости. Она что-то отчаянно скрывала от него. Рэннальф успокоил себя, что должен довольствоваться тем, что жена его не ненавидит и принимает его любовь. Он хотел от Кэтрин того, чего не мог дать ей сам, — абсолютного доверия и преданности.