Меч и лебедь
Шрифт:
Бароны и не думали возражать, они, наоборот, горячо поддерживали этот поход. Неожиданная милость была оказана им. Идея такого похода была ценна сама по себе. Многие уже вздохнули с облегчением, думая, что скоро избавятся от нежеланного и опасного сына, или брата, или кузена — жаждущих земель, истощавших их сундуки юношей, которые, возможно, уже готовили заговор, чтобы убить их и занять их место. Война в Нормандии тоже будет стоить недешево, но послать туда юношей лучше, чем ехать самим или сражаться в Англии, опустошая собственные земли. Более того, всегда можно солгать о деньгах, а запросы из Нормандии будут доходить медленно, слишком велико
Большой зал опустел, и Стефан по привычке взглянул на кресло, стоящее рядом с ним. На нем обычно восседала преданная Мод. Слезы затуманили взор Стефана, но сквозь туман проступило жесткое лицо Юстаса. Стефан умиротворяюще поднял руку..
— Не сердись, сын мой.
— Не сердиться?! — возмутился Юстас.
— Я сам недоволен тем, как прошел этот совет, которого я так ждал. Но то, что я обнаружил, опять надорвало мне сердце. Соук — изменник. Но благодаря ему они поддержали меня и последовали за мной как заблудшие овцы.
При этих словах отца у Юстаса даже потемнело в глазах от гнева.
Его отец продолжал:
— Твоя мать всегда доверяла ему, как и я, но время показало, что у него на сердце. Еще ничего не потеряно, прошло всего несколько недель, и в конце концов он принес нам больше пользы, а себе неприятности. Послушай, сын, благодаря этому у нас будет две армии.
— Две?
Юстас не верил своим ушам. У него был отцовский характер, но при этом сильный внутренний голос, хитрый, злой взгляд и недоверие к каждому, кого он знал.
— Да, две, столько, сколько нам необходимо. С тобой поедут юноши, ты повезешь золото, столько золота, сколько мы сможем выжать из них. За золото ты наймешь еще людей, обученные войска. Людовик Французский поможет тебе, так как он еще любит женщину, которая сейчас является женой Генриха, во всяком случае, любит ее земли. Кроме того, он всем сердцем ненавидит Генриха. Позволь молодым волкам порезвиться на землях Анжуйца, не плати им ничего и не корми их. Пусть они вырвут побольше от своих семей в Англии или от Генриха или умрут. Как бы ни сложились дела, мы не проиграем. Тем временем я пошлю Рэннальфа с обращением к Херефорду. Если у него ничего не выйдет, то мне придется созвать своих вассалов на войну. Если ему удастся привести мятежников, они живыми попадут в мои руки. И опять мы выиграем.
— А если Соук переметнется на их сторону?
— Нет, он так не поступит, так как при дворе остается Саймон Нортхемптон, а с ним находится старший детеныш Соука. Старый боров не станет ерепениться, пока поросенок у меня в руках.
— Хорошо, — резко ответил Юстас, — я полагаю, ты прав. — Он был зол на Стефана и злился на самого себя. Он получил то, что хотел. Его отец, продолжая в том же духе, больше не будет посмешищем и простофилей в глазах английских баронов, но какова цена этой победы?
— Погоди, Юстас! — вдруг закричал Стефан, хватая сына за руку. — Ты не хочешь больше ничего сказать мне?
— Что тут говорить! Ты спланировал все лучше меня.
— О, Боже, — задыхался Стефан, — я говорил это, но не верил сам. Если то, что я придумал, правильно, лучше бы я умер. Да, самое лучшее лежать рядом с твоей матерью!
— Ты получишь мир в этой жизни.
— Не знаю, может быть.
Гнев и уверенность стерлись с лица Стефана. Он выглядел старым и усталым и снова рассеянно взглянул на Незанятое кресло рядом с собой. Юстас пытался найти ободряющие слова, но не мог. Он также взглянул на
— Будьте осторожнее, милорд.
Ни с чем нельзя спутать этот хриплый голос, так же как и красивого серого жеребца, сдерживаемого уздой. Юстас взглянул на худое тяжелое лицо, сжатый рот, на ясные серые глаза. Они спокойно смотрели, и Юстас поборол желание выругаться, так как во взгляде было горькое веселье.
— Это тебе надо поберечься! Рэннальф ослабил вожжи и мягко дотронулся шпорами до боков жеребца. Такое поведение характерно для ребенка возраста Ричарда, но не наследника трона в критическое для страны время. Только Бог знает, к чему приведут эта бессознательная ненависть и зависть, управлявшие Юстасом. Послать этого бешеного, мучимого кошмарами юношу в Нормандию — значит позволить ему развеять тоску там, где это может принести пользу. Конечно, препятствовать его походу — бедствие. Рэннальф пожал плечами. Он знал, что сделал все, что мог. По крайней мере в этой ситуации еще мерцает луч надежды.
Прошла неделя, за ней другая. Рэннальф энергично окунулся в текущие дела — сборы и обеспечение армии, которая будет сопровождать Юстаса во Францию. Даже самый подозрительный человек не мог сказать, что он не тратит все силы на дело короля. При этом такой успех сопутствовал ему в быстром сборе денег и людей для похода, что даже Юстас не мог придраться к тому, что он еще не отправился за Херефордом. На самом деле Рэннальфа не покидало радостное чувство — если Генрих будет уничтожен в Нормандии, а Юстас вернет былую уверенность после этой победы, все станет на свои места.
Когда дела в Лондоне пошли замечательно, две последующие недели Рэннальф использовал для поездки на юг, чтобы встряхнуть лордов Пяти Портов. Необходимо было получить достаточно кораблей для людей и провианта. Лорды колебались и поддавались медленно. Рэннальф успокоил их и ускорил дело, посулив золото. Корабли были на ремонте, но Рэннальф добавил еще золота, и дело пошло веселее.
Сейчас его сундуки были почти пусты. Вернуть ся в Слиффорд, чтобы выжать еще из своих людей, было невозможно. Это возбудит подозрения Юстаса, Хуже всего, что все, чего он добился здесь, будет в его отсутствие потеряно. Некоторые жены, например Гундреда Уорвик, взяли миссию собирания денег на себя. Возможно, Кэтрин не может получить все, что ему положено, но, если она пришлет хоть что-то, ему удастся подготовить флот. Он написал, сколько хочет получить, и описал способы получения суммы. К его удивлению, прибыло все, что он просил, — и гораздо раньше ожидаемого срока. Рэннальф был слишком занят, чтобы обдумать причины такого успеха, но с благодарностью принял его результаты.
Все больше курьеров прибывало на загнанных лошадях в Слиффорд, требуя еще и еще золота. В отчаянии Кэтрин выжимала дань с крепостных, смело требовала у церквей и купцов, а в конце концов отправилась на свои земли, чтобы собрать дань, необходимую Рэннальфу. Крепостные и вассалы Рэннальфа стонали, но платили, вассалы Кэтрин платили тоже, но они рычали.
— Это не наша война, мадам, — возражал сэр Джайлс Фортескью. — Мы уплатили дань, и никто не нападет на нас, поэтому мы не должны платить больше за наши земли.