Меч и перо
Шрифт:
Прибежали слуги. Весь дворец всполошился,
– Окружите эйлаг Уджан стеной войска!
– приказал Абубекр раису отряда телохранителей.
– Чтобы ни одна душа не проскользнула мимо твоих аскеров!
Отряды аскеров прочесали весь эйлаг Уджан, но убийцу не обнаружили.
Тело Талии перевезли в Тебриз и торжественно предали земле на кладбище Сурхаб.
Велико и неутешно было горе Абубекра. Каждый день приходил он на кладбище, садился у надгробья любимой жены и, заливаясь слезами, поверял свою тоску и печаль холодному камню.
Так было изо дня в день.
Наступила холодная осень. Шел дождь вперемежку со снегом.
Хекмдар сидел в своей комнате у окна,
– Ах, Талиа, Талиа, зачем ты-покинула меня?
– шептал Абубекр, глядя застывшим взором в осенний сад.
– Я не смогу жить без тебя, моя жена, мой друг, моя радость!
Когда начало темнеть, Абубекр вышел из дворца, направляясь, как всегда, на кладбище. Его сопровождали вооруженные слуги.
Улицы города были пустынны.
Войдя в гробницу Талии, которая находилась в той часта кладбища Сурхаб, где покоились останки лиц знатных фамилий, Абубекр, как обычно, сел у надгробья и начал тихо беседовать с Талиой. Лицо его было мокро от слез.
– Как ты живешь, моя Талиа?
– шептал он.
– Не скучаешь без меня? А мне очень плохо! Как наш малыш, которому не суждено было родиться? Думайте обо мне, как я думаю о вас...
Вдруг до слуха Абубекра донеслись чьи-то бормотания и всхлипывания. Голос принадлежал мужчине. Он вышел из гробницы и прислушался.
В соседней гробнице кто-то причитал:
– Ах, моя бедная ана! Думая о моем счастье, ты принесла в жертву свою жизнь! И все-таки я оказался самым несчастным человеком на свете! Когда-то я вершил судьбами народов, властвовал в огромном государстве, а сейчас не могу найти теплого угла, чтобы переночевать! И ты не можешь меня обнять, моя ласковая ана-джан [ана-джан - мамочка] ! Жизнь моя превратилась в пытку. Как я мечтаю о смерти!
Абубекр приблизился к гробнице и прочел высеченную над входом надпись: "Здесь похоронена Гатиба, дочь эмира Инанча". Абубекр подумал:
"Странно, кто может так убиваться у могилы Гатибы?! У нее был один-единственный сын - Гютлюг-Инанч..."
Он вошел в гробницу и увидел сидящего у надгробья тощего, грязного оборванца с заросшим лицом, который плакал, содрогаясь от холода.
На звук шагов оборванец обернулся. Абубекр пристально вгляделся в его лицо.
– Ты пришел убить меня?!
– воскликнул оборванец и вскочил на ноги, затем, надменно тряхнув головой, добавил: - Когда-то, чтобы, жить самому, я лишал жизни многих других, а сейчас я требую смерти! Убей меня! Абубекр узнал Гютлюг-Инанча.
– Это ты, брат мой?
– сказал он тихо, потупив голову.- Первый раз мы увиделись с тобой на поле боя... Помнишь? Второй раз - вот здесь, на кладбище... Абубекр вышел из гробницы и приказал слугам:
– Проведите этого человека ко мне во дворец!
– И пошел прочь с кладбища.
Весь вечер он ломал голову, думая, как поступить с Гютлюг-Инанчем, который принес столько горя государству Эльдегезидов, по вине которого народы Востока пролили столько крови!
В полночь он приказал слугам привести к нему брата.
Когда тот вошел в комнату, Абубекр долго пристально смотрел в его лицо.
– Садись, пехлеван!
– сказал он наконец.
– - Что пользы стоять?
Гютлюг-Инанч опустился в кресло, не сводя с брата настороженных глаз.
В комнате воцарилось молчание.
– Зачем пожаловал в Тебриз?
– спросил Абубекр.
– Прошу
– воскликнул Гютлюг-Итганч.- Что ты хочешь знать?! Да, я преступник, я злодей! Прикажи казнить меня! У меня нет сил рассказывать все свои злоключения! Я болен и к тому же....
Гютлюг-Инанч осекся. Абубекр понял, что он хотел сказать.
– Ты голоден?
– спросил он.
– .Да, голоден... Уже много дней у меня во рту не было ничего, кроме воды.
– Почему так?
– У меня нет ничего, я - нищий! Попрошайничать и просить подаяние не позволяет гордость. Я не хочу, чтобы в истории было записано: "Сын атабека Джахан-Пехлевана Мухаммеда ходил по дворам, выпрашивая корку хлеба..." Теперь тебе ясно, почему я голоден?!
Абубекр вызвал слугу.
– Принесите еду, мы поужинаем вместе!
– распорядился он. Вошли рабыни, расстелили скатерть и уставили ее всевозможными яствами.
Абубекр первый подсел к скатерти и сказал брату:
– Садись рядом, как-никак ты тоже из рода Эльдегеза. Эта скатерть и то, что на ней, принадлежат не только мне, но и тебе. Ведь в наследстве есть и твоя доля!
Когда братья насытились, Абубекр обратился к Гютлюг-Инанчу:
– А теперь рассказывай, я слушаю.
– Гютлюг-Инанч со вздохом заговорил:
– После того как хорезмшах Алаэддин Текиш овладел Реем и Ираком, он тотчас забыл о нашем договоре, по которому обещал мне помочь стать падишахом Азербайджана. Когда я, потерпев поражение под Казвином, отступил, он рассвирепел и заявил: "У меня нет больше аскеров, которых я мог бы посылать ради тебя на смерть к границам Азербайджана! Поживи пока у меня во дворце, жди удобного момента! "Таких неудачников, как я, во дворце султана Текиша было много. Хорезмшах держал нас для того, чтобы в удобный момент воспользоваться в своих интересах. Однако появление в Средней Азии Чингисхана нарушило планы султана Текиша, мечтавшего с помощью нас, изменников родины, присоединить к своему государству новые земли. Нас выгнали из дворца и поселили в темных каморках караван-сараев и просто в домах бедняков Хорезма. Однако мы все еще жили за счет казны султана Текиша. Средства отпускались скудные. Мне приходилось особенно трудно, так как я должен был заботиться о многих моих соратниках, которые бежали в Хорезм вместе со мной. Наконец казна совсем перестала выдавать нам деньги. Нам нечем было платить за жилье, у нас нечего было есть. Мы начали продавать свои личные вещи и кое-как сводить концы с концами. Через несколько месяцев у меня ничего- не осталось, и я превратился в нищего. Люди, которые были со мной, разбрелись кто куда. Долгое время я странствовал из города в город, жил в Мерве, Нишабуре, Джаджурме, Бестаме. Я стал бродягой и скитальцем. Наконец я вернулся в Азербайджан, чтобы в последний раз попытать счастье. Да, я решил в одиночку победить государство, которое не смог одолеть с помощью многотысячного войска и сотен камнеметов! Из оружия у меня остался только лук и одна-единственная стрела к нему. Этот лук был моей последней надеждой. Я не продал его, так как он был подарок нашего покойного отца. Отец собственной рукой повесил его мне на плечо. Я дал себе клятву убить тебя из этого лука и приехал в Тебриз. Тебя не оказалось а городе. Я добрался до эйлага Уджан и начал жить в развалинах поблизости от твоего дворца. Я узнал, что ты каждый вечер сидишь на веранде, любуясь горой Сахэнд. Наконец однажды вечером я взял с собой заветный лук и единственную стрелу и отправился на охоту за твоей жизнью. Я пустил в тебя стрелу, но аллах не пожелал помочь мне... Она угодила в мою несчастную халу [хала тетка по матери ] . Я погубил безвинную женщину...