Меч и перо

Ордубади Мамед Саид

– А эмир сообщил Кызыл-Арслану об обстановке в Аране?- спросил атабек Сафийю-хатун.

– Нет, мы не поддерживали связи с Тебризом. В Хамадан были посланы два гонца, но повстанцы перехватили их в пути и отобрали наши письма.

– Оттого и произошла трагедия! Я все предвидел. Сколько раз я просил вашего мужа наладить отношения с Тебризом. Хвала Аллаху, что Сафийя-хатун и маленькая девочка спаслись!

– Этим мы обязаны поэту Низами. Он спас нас, укрыв в своем доме. Он не дал нам умереть с голоду. Я сама попросила Фахредднна поручить нас милости Низами, и Фахреддин не отказал в моей просьбе. Не думала, что этот бунтарь такой

благородный человек. Жена Низами относилась к этой бедной сиротке не хуже, чем к своему родному сыну. Что касается вины моего мужа эмира, она очень велика. За несколько дней до восстания он получил письмо, в котором повстанцы просили его освободить арестованных, обещая взамен неприкосновенность дворца и всех его обитателей. Я уверена, это письмо было написано по настоянию поэта Низами. Если бы эмир принял условия повстанцев, мы могли бы спокойно уехать из Гянджи куда нам вздумается и увезти с собой все наше добро.

– Почему же вы не приняли их условий?
– спросил недоуменно атабек Мухаммед.

– Это было невозможно, всех арестованных уже казнили. Подземелье было забито трупами.

Атабек сокрушенно покачал головой.

Можно ли было так управлять страной? Я накажу виновных, но не как повстанцев, - как лиц, оказавших неповиновение приказам правительства.

Атабек разослал в иракские и персидские провинции салтаната фирманы, в которых приказывал привести в боевую, готовность войска.

Одновременно он написал письмо Кызыл-Арслану:

"Дорогой брат!

Я считаю, разногласия между аранцами и эмиром Йнанчем можно было устранить без кровопролитного восстания. Однако сейчас уже поздно говорить об этом. Нельзя бросать Северный Азербайджан на произвол судьбы. Надо осадить зарвавшихся выскочек!

В Хамадан со всех сторон прибывают иракские, персидские и рейские войска. Приведи в боевую готовность войско Южного Азербайджана. В ближайшее время я выступлю из Хамадана в поход, чтобы дать взбучку непокорным аранцам".

Кызыл-Арслан, получив столь неразумное письмо брата, опечалился. Он не хотел напрасного кровопролития. Он тотчас сел и написал атабеку ответ:

"Элахазрет!

Полученное письмо не убедило меня, смиренного раба Аллаха, питающего к элахазрету искреннюю братскую любовь.

Я уверен, всякий, кому известна суть разногласий между аранцами и покойным эмиром Инанчем, не будет меня судить. В последние месяцы обстановка в Аране была крайне напряженная. Тем не менее, я считаю, кровопролитие можно было предотвратить. Однако эмир Инанч не обратился ко мне за советом и помощью, так как не желал признавать власть Тебриза. Хамадан же от Гянджи далек. Это-то и помешало мне предотвратить трагедию.

Но я спешу сказать элахазерту, что восстание в Аране не было направлено против центрального правительства. Восстание в Гяндже было поднято исключительно против эмира Инанча и его жестоких, не признающих никаких законов, подручных.

Напрасно элахазрет атабек собирает войска, намереваясь дать взбучку Северному Азербайджану. Этот поход может привести к большому кровопролитию с обеих сторон. Лично я, хекмдар Азербайджана, не могу принять участие в походе элахазрета. Кому и за что давать взбучку?! Ради кого? Имеем ли мы право взваливать на народ вину за это восстание?

Вместе с этим письмом посылаю элахазрету атабеку для ознакомления послание, полученное мной от народа Арана".

Прочитав письмо брата, атабек Мухаммед разгневался.

Итак, Кызыл-Арслан поддерживает и защищает повстанцев!

Атабек развернул письмо, присланное Кызыл-Арслану народом Северного Азербайджана.

Аранцы писали:

"Элахазрет!

Желая рассеять кривотолки, возникшие вокруг событий в Гяндже, народ Арана сообщает элахазрету: восстание в Гяндже и других городах Арана не было направлено против центрального правительства.

Народ Арана не раз обращался в Хамадан к элахазрету атабеку Мухаммеду с жалобами на бесчинства и произвол эмира Инанча. Однако ни на одну из этих жалоб не было получено ответа.

Доведенный до отчаяния народ решил своими силами расправиться с врагом. В настоящий момент в Аранском государстве царят спокойствие и порядок. Весь народ с нетерпением ждет, когда элахазрет Кызыл-Арслан назначит на пост правителя Арана справедливого государственного мужа.

Все правительственные документы и ценные вещи, которые находились в эмирском дворце, в целости и сохранности. Это лишний раз свидетельствует о том, что восстание было направлено не против центрального правительства, а против определенных враждебных народу лиц.

Ждем распоряжений элахазрета".

Письмо не понравилось атабеку Мухаммеду.

"Подданных, которые бунтуют, а затем просят прошение, надо уничтожать!
– подумал он.
– Те, кто сегодня восстал против местного правительства, завтра могут поднять бунт против центральной власти".

В Хамадан стекались войска. Атабек Мухаммед поспешно готовился к походу на Азербайджан.

ПОКУШЕНИЕ

Гатиба была хорошо осведомлена о переписке атабека Мухаммеда с Кызыл-Арсланом и о несогласии Кызыл-Арслана с походом брата на Азербайджан.

Она не могла и мечтать о более благоприятном моменте, чтобы поссорить Кызыл-Арслана с атабеком Мухаммедом.

Поход на Азербайджан вот-вот должен был начаться. Атабек Мухаммед выехал в города Керкут, Асадабад и Сахна для смотра войск и проверки их боеспособности.

Гатиба вызвала Себу-ханум и приказала ей сходить за Хюсамеддином.

– Я посылаю тебя к нему только затем, чтобы ты пригласила его сюда, во дворец, - сказала она.
– Но я не разрешаю тебе вступать с ним в близкие отношения. Отныне ты не должна утолять его чувственную, животную страсть! Это нужно твоей госпоже. Ты будешь раззадоривать и распалять его, но не смей отдаваться ему! За это я щедро награжу тебя. Но, клянусь жизнью своего сына Гютлюга, если мне станет известно, что ты, вопреки моим указаниям, отдалась ему, я не только вышвырну тебя из дворца, но и лишу жизни.

Себа-ханум не боялась угроз мелеке. Она обманывала ее сотни раз. Но сегодняшнее обещание Гатибы прозвучало в ушах Себы-ханум сладостной музыкой.

– Мелеке хорошо знает, что самая святая для меня вещь - это могила моей матери, - сказала она.
– Так вот, клянусь могилой моей матери, если даже Хюсамеддин останется единственным мужчиной на земле, я не взгляну на него без позволения моей госпожи. Что мне Хюсамеддин?! Скажите на милость!.. Неужели я настолько падшая женщина, что не смогу устоять перед каким-то воякой?! Неужели он будет брать меня всегда, когда захочет?! Ради своей госпожи мне не жалко расстаться с жизнью, - так неужели я не смогу принести ей в жертву свои чувственные утехи?! Я не настолько глупа, чтобы ради пятиминутного удовольствия навеки потерять райскую жизнь. Мелеке должна знать, какова я!