Меч князя Вячки
Шрифт:
Вячка молчал. С удивлением смотрел на свою рабыню. Заговорил камень! Заговорила сама земля. Старая воробьиха замахнулась слабым общипанным крылышком на льва. Чудеса! Да он сейчас же прикажет вытрясти душу из этих старых желтых мощей. Раб должен молчать, склонив шею, когда говорит или думает хозяин.
– Слышишь, князь? – не отступала Домна. Он видел серый мох бровей, в которых желтели песчинки.
– Нездил, – сказал Вячка вою, первым попавшемуся на глаза, – этой женщине тут не место. Отведи ее в терем.
Нездил был молодой, широкоплечий и послушный. Он поднял знахарку на руки и понес в терем.
Братилу вот-вот должны были зашить в мешок. Последние минуты сияло над ним небо. В последний раз шевелил волосы ветер, вольно взмывающий над Двиной, над Кукейносом. В толпе Братило заметил латгала Стегиса. Латгал стоял с охапкой дров в руках, худые щеки его нетерпеливо подергивались – видно, спешил затопить вовремя все печи в княжеском тереме.
– Благослови, отче, – сказал Братило дьяку, который в отсутствие иерея Степана вел службу в кукейносской церкви.
– Бог благословит, – хмуро выдохнул дьяк, однако перекрестил Братилу сухой щепотью.
Когда длинный нескладный мешок несли к реке, людям показалось, что из него, из тьмы предсмертной, доносилось тихое всхлипыванье…
Тевтона же отпустили в Ригу, только не верхом и даже не пешком. Соорудили небольшой плотик с шестом посередине, посадили на него и крепко привязали к шесту графа Пирмонта. Он только сопел, опустив голову.
– Плыви к епископу Альберту, – сказал ему Вячка. – Если бог за вас, тевтонов, то небо напоит тебя водой, а чайки не выклюют глаза. Если бог за вас, река не затянет тебя в водоворот и ливы из прибрежных кустов не всадят в бок копье. Скажи рижской церкви, что тут, в Кукейносе, живут христиане, такие же, как вы, и негоже вам проливать христианскую кровь.
Вячка с дружиной взошли на заборолы и долго глядели на реку, по которой плыл тевтон. Плот покачивала стремительная двинская волна, он отдалялся, уменьшался, вот превратился в щепку, в комара, исчез…
Переночевав в Кукейносе, Вячка на рассвете со стягом Холодка, с пятнадцатью латгальскими лучниками старейшины Ницина отправился верхом в стольный град Полоцк. Перед самым отъездом вместе с переписчиком пергаментов Климятой он взобрался на песчаный, поросший березняком откос, круто подымавшийся над Двиной. Тут артель каменотесов трудилась над огромным камнем-писаником.
Много камней с незапамятных времен дремало на этой земле. Их вырвал из объятий суровых северных гор ледник, приволок сюда и, обессилев, бросил в дремучих лесах, на зеленых лугах. Большинство из них стерлось на орех, на горох, но некоторые, великаны из великанов, пугали людей своими необычайными размерами. На этих камнях полоцкие князья, начиная с Рогволода, повелевали вырезать свои имена. Смерды и ремесленники писали на бересте, князья – на камнях.
Камень, перед которым в почтительном молчании остановились Вячка и Климята, был похож на огромного старого тура, дремлющего в тени под несмолкаемый шум берез. Серо-рыжими клочьями свисал с него мох. Сколько человеческих жизней весенними ручьями отзвенело возле него! Сколько еще отзвенит!
Вячка с волнением смотрел на молчаливую громадину. На камне был выбит большой шестиконечный крест и под ним слова: «В лето 6714-е, в серпеня десятый день возведен этот крест. Боже, помоги рабу своему Вячке».
С сегодняшнего дня, как венок, брошенный в реку
Путь их лежал на восток, по правому берегу Двины, где меж лесов и болот пролегала старая дорога, по которой полоцкие князья со своими дружинами ходили собирать дань с латгалов и ливов. Вячка вел воев с большой осторожностью, боясь нападения литовцев и их союзников-селов, которые в этих местах переправляются через Двину, чтобы совершать набеги на земли эстов. Через три дня на противоположном берегу реки увидели высокий земляной вал Селпилса, главного городища селов. Над ним поднимались столбы черного дыма, наверное, селы жгли сигнальные огни. Несколько челнов с вооруженными селами погнались по реке за дружиной Вячки, но вскоре отстали.
За Селпилсом начались владения герцикского князя Всеволода. На герцикской земле было пятьдесят замков, множество укрепленных пригорков, за стенами и валами которых люди прятались во время опасности. Наиболее мощным, богатым и красивым был Герцике, шумный людный город с двумя православными церквами, с грозным княжеским теремом, с роскошными усадьбами бояр и купцов. Герцике нельзя было обойти, да Вячка и сам давно хотел встретиться с князем Всеволодом.
Ночевали под открытым небом. Холодок и старейшина латгалов Ницин поставили дозорных, приказали разжечь костры, готовить ужин. Засыпали леса. Свернувшись в клубок, засыпало в темени лесов зверье. Небо смотрело вниз бессчетными золотыми глазами.
Нелегкие думы тяготили Вячку, когда, подложив под голову седло, он старался уснуть на лосиной шкуре, которую всегда брал с собой в дорогу. Не обрадуется его приезду великий князь полоцкий Владимир Володарович. Скажет: «Зачем оставил свой удел? Что ты все бегаешь, князь? Сиди спокойно в Кукейносе, с тевтонами не задирайся, пропускай их купцов по Двине. Полоцку пока рано воевать с Ригой. Если б только Рига стояла против Полоцка. Сам Рим стоит с папой Иннокентием, латинский мир стоит со своим рыцарством, Священная Римская империя стоит. Задушат, глазом моргнуть не успеем… Сиди спокойно в Кукейносе». Будто он, Вячка, пугливый слепой крот. Будто не течет в его жилах кровь неукротимого Всеслава, меч которого знала вся Русь от Новгорода до Тмутаракани. Да что может сделать он один, удельный князь, младший князь, слуга великого князя?
Только под утро заснул Вячка. Из унылых торфяных болот, из темных, залитых росой лесов медленно выплывало солнце, словно красный, обожженный пламенем бесконечных битв щит грозного бога Сварога. Багряный отсвет перекатывался по речной и болотной воде, по деревьям, по траве. Табуны серн бежали на водопой, а потом купались в голубых лесных озерах, разбрызгивая во все стороны блестящие ночные звезды, спавшие на дне озер. Могучие туры неторопливо брели в молчании утренних лесов, терлись выпуклыми лбами о стволы деревьев. Первые птицы поднимались на крыло.