Меч ликтора
Шрифт:
Я проглотил очередную порцию снега.
— Жажда больше не мучит меня. И я действительно очень голоден.
— Прекрасно, — сказал он и, повернувшись к окнам спиной, подошел к боковой стене комнаты. Я тоже приблизился к ней и увидел, что она вовсе не каменная, как мне до сих пор казалось. Стена была сделана из хрусталя или толстого дымчатого стекла; сквозь нее я увидел хлеба и множество невиданных яств, застывших в идеальной гармонии, словно на натюрморте.
— Ты владеешь талисманом власти, — сказал Тифон. — Дай его мне, и мы сможем открыть шкаф.
— Я что-то не понимаю, о чем ты. Тебе нужен мой меч?
— Мне нужно то,
— Он не имеет никакой власти.
— В таком случае ты ничего не теряешь. Дай его мне.
Пока Тифон говорил, голова Пьятона едва заметно качнулась из стороны в сторону.
— Это всего лишь бесполезная побрякушка, — сказал я. — Когда-то я думал, что она наделена большой властью, но однажды я попытался вернуть жизнь одной прекрасной женщине, и эта штуковина оказалась бессильна. А вчера мне не удалось воскресить мальчика, с которым я путешествовал. Откуда ты знаешь об этой вещи?
— Я все время за тобой следил. Я забрался повыше, и мне было хорошо вас видно. Когда мое кольцо убило ребенка и ты к нему подошел, я заметил священный огонь. Тебе, собственно, не обязательно отдавать камень мне в руки — не хочешь, не надо, — просто сделай то, что я тебе скажу.
— Ты мог бы нас предупредить, — заметил я.
— А зачем? Тогда вы ничего для меня не значили. Ты хочешь есть или нет?
Я достал камень. Ведь в конце концов его уже видели и Доркас, и Иона, да и Пелерины, говорят, выносили его на обозрение по большим праздникам. Он лежал у меня на ладони, померкший, как простой осколок синего стекла.
Тифон с любопытством склонился над ним.
— Ничего особенного. А теперь встань на колени. Я повиновался.
— Повторяй за мной: «Клянусь могуществом моего талисмана, что в благодарность за пищу, которая будет мне дарована, я навечно стану рабом того, чье имя Тифон…»
Меня затягивало в тенета, по сравнению с которыми сеть Декумана была робкой пробой руки. Тифон опутывал меня столь искусно, что я почти не чувствовал ловушки, однако ощущал тяжесть каждой стальной петли.
— «…и сложу к его ногам все, чем владею теперь и буду владеть в грядущие дни, и себя самого, нынешнего и грядущего, живого или мертвого, ему в угоду».
— Я уже нарушал клятвы раньше, — сказал я. — Если я поклянусь сейчас, то непременно нарушу свой обет.
— В таком случае тебе лучше все-таки поклясться, — ответил он. — Это не более чем формальность. Прими клятву, и я освобожу тебя от нее, как только ты насытишься.
Я не сдавался.
— Ты говорил, что любишь правду. Теперь я понимаю, почему: правда связывает людей.
Я положил Коготь обратно в мешочек. Не сделай я этого, миг спустя камень был бы безвозвратно потерян. Тифон схватил меня, прижав мои руки к бокам так, что я не мог вытащить «Терминус Эст», и бросился со мною к окнам. Я сопротивлялся изо всех сил, но был беспомощен, как щенок в руках силача.
Вблизи огромное окно казалось чем-то совсем иным: в комнату словно врывалась часть внешнего мира, но, вопреки ожиданиям, я увидел не поля и деревья, составлявшие пейзаж подножия горы, но просто кусок неба. Каменная стена комнаты, меньше кубита толщиной, проплыла мимо меня, едва попадая в поле зрения, как смутная демаркационная линия между воздухом и водой, заметная, если плыть с открытыми глазами.
В следующий миг я оказался за стеной. Тифон держал меня за лодыжки, и то ли мои сапоги были слишком толсты,
Я напряг мышцы живота и приподнялся, как гимнаст, висящий на перекладине, зацепившись за нее ступнями. Тифон опустил одну мою голень, чтобы нанести мне удар кулаком в зубы, отчего я с криком откинулся вниз. Изо рта, застилая глаза, хлынула кровь, и я попытался обтереть ее рукой.
Мною овладело сильнейшее искушение выхватить меч, подняться снова и обрушить его на Тифона; однако я понимал, что у него будет достаточно времени, чтобы разгадать мои намерения и выпустить меня. Даже если бы моя затея удалась, я бы все равно погиб.
— Я повелеваю тебе, — раздался надо мной голос Тифона, показавшийся таким далеким в этом золотом безбрежье, — испросить у твоего талисмана помощь, которую только он способен тебе оказать.
Он умолк, и каждый миг казался мне вечностью.
— Он может тебе помочь?
Я собрался с мыслями и выкрикнул:
— Нет!
— Понимаешь ли ты, где находишься?
— Вижу. На лице. На лице горы-автарха.
— Это мой лик — разве ты не видел? Это я был автархом. И я иду снова. Ты находишься у моих глаз, спиной к радужной оболочке правого глаза. Постигаешь? Ты всего лишь слеза, одна-единственная моя слезинка. Если я захочу, то через миг уроню тебя, и ты запятнаешь мое одеяние. Кто может спасти тебя, владелец Талисмана?
— Ты, Тифон.
— Только я?
— Только Тифон.
Он подтащил меня назад, и я уцепился за него, как когда-то мальчик цеплялся за меня, и держался, пока снова не оказался в огромной зачерепной полости горы.
— А теперь, — сказал Тифон, — предпримем еще одну попытку. Ты должен снова подойти вместе со мною к глазу, но на этот раз — добровольно. Может быть, тебе будет легче, если мы подойдем не к правому глазу, а к левому.
Он взял меня за руку. Думаю, в известном смысле я шел добровольно, коль скоро я переставлял ноги; но еще никогда я не ходил с такой неохотой. От прямого отказа меня удерживала лишь память о только что пережитом унижении. Мы остановились у самого края глаза; Тифон жестом приказал мне выглянуть наружу. Под нами колыхался океан облаков, синий в тени и розовый в солнечном свете.
— Автарх, — спросил я, — как мы оказались здесь? Ведь судно, в котором мы летели, так долго неслось вниз по туннелю.
Он только пожал плечами.
— А почему гравитация должна служить Урсу, если она может служить Тифону? И все-таки Урс красив. Взгляни! Перед тобою мантия мира. Прекрасна, не правда ли?
— Воистину прекрасна, — согласился я.
— Она может стать твоей мантией. Я уже говорил тебе, что был автархом над многими мирами. И снова стану автархом, но на этот раз мои владения будут гораздо обширнее. Я сделал этот мир, старейший из всех, своей столицей. То была моя ошибка, ибо я слишком долго медлил и наступила катастрофа. Когда пришло время бежать, путь к побегу был для меня закрыт: те, кого я поставил командовать кораблями, способными достичь звезд, уже улетели на них, и эта гора стала моей западней. Подобная ошибка не повторится. Моя столица будет в другом месте, а этот мир я дарую тебе, и ты будешь править им как мой вассал.