Меч Люй Дун-Биня
Шрифт:
"Надо закалять дух", - решил я и спрыгнул с дивана.
На сегодня мне предстояло много работы, потому что я решил навести порядок в мансарде, а сначала еще предстояло затопить печь и вскипятить чай для завтрака.
В мансарде я провозился до обеда, вытер везде пыль, вымыл пол - за водой пришлось два раза сбегать на речку, смел паутину со стен и долго разбирался во всяких штуковинах. Заодно я достал и развернул меч, но в ярком свете дня он был лишен того налета романтичности и совершенства, которые привели меня вчера вечером в восторг. Он был просто еще одной любопытной экзотической безделушкой. Видно было с первого
Я завернул меч в бумагу, убрал в ящик и столько спустился вниз, чтобы затопить печь и приготовить чего-нибудь на обед, как с улицы донесся знакомый звук - заскрипела калитка.
Опять?!
Я вылетел на крыльцо и застыл в изумлении.
По тропинке - джинсы в обтяжечку, неизменная красная сумка через плечо, - слегка изгибаясь, чтобы уклониться от торчащих веток, шла, улыбаясь мне, Ленка.
Пожалуй, тут следует сказать о ней несколько слов. С Ленкой я познакомился, поступив в университет - мы попали в одну группу, - и был влюблен в нее уже год. Любила ли она меня - не знаю. По крайней мере, не отталкивала и охотно принимала мои предложение по части походов на танцы, в кино и так далее. Пару раз мы даже целовались украдкой в темных закоулках. Она была лучшей девушкой в мире: в меру высокая, с тонкой фигуркой и пышной копной светлых волос. Что еще нужно для любви в восемнадцать лет, особенно, если девушка отвечает взаимностью?
– Привет, - растерянно сказал я, глупо торча на крыльце.
– Ты как здесь оказалась?
Мое недоумение усиливало то, что неделю назад ленка уехала с матерью на какой-то курорт в Крыму, где она намеревались пробыть до сентября.
– Сбежала из Крыма, - рассмеялась она.
– Скучно там, жарко... Из старичков песок сыпется, а они рыпаются ухаживать. А молодые...
– она беспечно махнула рукой.
– Гонору на сто рублей, а морды дубовые.
Я протянул руку, помогая ей взойти на крыльцо, принял прохладные тонкие пальчики и, повинуясь внезапному порыву, поцеловал их, как это описывают в старинных романах.
– Нет, - сказал я, начиная приходить в себя.
– Но как ты узнала, где я?
– А я вчера заходила к вам. Твой отец мне все рассказал и даже дорогу объяснил. Может, ты разрешишь мне войти в дом? Сумка тяжелая...
Я снял у нее с плеча красную сумку - она и впрямь оказалась тяжелой, кирпичи там, что ли?
– и распахнул дверь, пропуская ее вперед.
В комнате у Ленки сразу же разгорелись глаза. Она вертела головой во все стороны, потом восхищенно протянула:
– А здесь ничего...
– Теперь это все мое, - похвастался я.
– Наследство от деда.
– Где тут у тебя кухня?
– деловито спросила Ленка. Нужно сумку разгрузить.
На кухне я брякнул сумку на стол, и Ленка тут же оттеснила меня:
– Я сама. Ты все перемнешь.
Тогда я стал разжигать печку, чтобы поставить чайник, а она, доставая из сумки свертки, перечисляла:
– Масло, сыр, пирожки - сама
Сидя на корточках у печки, я поднял голову. В руках у Ленки была длинная бутылка с красочной этикеткой. Солнечный луч преломлялся в чуть желтоватой жидкости и разбрызгивался во все стороны, превращая бутылку в какой-то праздничный фонарь.
– Э-э... Знаешь ли... Это как-то...
– нерешительно начал я, глядя на бутылку.
– Дурачок, это же сухое, почти лимонад, - перебила меня Ленка.
– Название не по-русски, сам потом прочитаешь...
– Еще как прочитаю!
– Я вскочил, обнял ее и чмокнул в сухие губы.
– Сумасшедший!
– взвизгнула Ленка.
– Помаду сотрешь! И руки у тебя в саже...
– Это не беда, - отмахнулся я.
– Помада тебе не понадобится. Пока греется чайник, мы идем купаться на речку.
– Мне хотелось бы здесь...
– начала она, но я отмахнулся.
– До вечера далеко, все успеем. Я тебе все покажу, тут масса интересного. А сейчас идем купаться, мне жарко.
– Кстати, посмотришь мой новый купальник. Из Крыма привезла.
– Ленка картинно улыбнулась, и мы пошли купаться.
– А почему ты мне никогда не говорил, что у тебя есть дед?
– спросила Ленка.
Мы сидели в комнате за письменным столом, с которого я убрал бумаги и безделушки, бок о бок на шатких стульях, я касался ногой ее ноги и было очень хорошо, только немного грустно, потому что уже восемь вечера и через полтора часа она уедет домой с последней электричкой, а я останусь тут один. От курицы осталась лишь кучка костей на бумажке, и вино в стаканах плескалось на донышке, а бутылка на почетном месте посреди стола стояла пустая, но отнюдь не растерявшая своей привлекательности.
– Я его совсем и не знал. Видел разок, когда мне было пять лет, только и всего, - объяснил я.
В голове чуть шумело и все время хотелось ее целовать... Но мы и так нацеловались вдоволь еще на речке, а потом в доме, пока я показывал ей восточные диковинки.
Демонстрируя статуэтки и прочие безделушки, я рассказывал о них всяческие истории, причем врал напрополую, почерпывая экзотические слова и термины из дедовой тетради в черном дерматине.
– А это Люй Дун-бинь, - торжественно провозгласил я, когда мы поднялись в мансарду, показывая на статуэтку человека с мечом за спиной. Не знаю, почему я назвал его так. Очевидно, мне в голову запало беспрестанно повторяющееся в тетради имя.
– Живой бог на земле. Ходил по древнему Китаю и писал рукой в воздухе пророческие стихи... А это...
– Я открыл ящик и развернул плотную бумагу. Лезвие меча блеснуло на солнце.
– Вот здорово!
– в который уж раз повторила Ленка. Она была просто околдована проносящимися перед ней сокровищами.
– Настоящий, - с гордостью усмехнулся я.
– Японский или китайский...
– Дай подержать, - попросила Ленка.
Я уже было протянул ей меч, но рука моя замерла на полпути. Потому что рукоять меча явственно задрожала в моей ладони. Я вздрогнул и отступил на шаг. Рукоять затихла. Я снова протянул меч Ленке, но на этот раз дрожь была такой сильной, что я чуть было не выпустил рукоять. Тогда я опустил руку и отошел к ящику.