Меч Пересвета
Шрифт:
– Ты?.. – прошептала Таня.
– Ты?.. – захлопал глазами Миша.
Юлька уставилась на Таню. Было похоже, что та вот-вот сорвется с места и убежит. И Полундра заголосила, перекрывая грохот посуды, разговоры и писк кассовых аппаратов:
– Серега, держи ее! Смоется щас опять!
Половина ресторана обернулась на Юлькин вопль, у кого-то грохнулся поднос, Атаманов подобрался, Таня вздрогнула – но никуда не побежала.
– Господа и дамы, – официальным голосом начал Пашка, – сохраняйте спокойствие и порядок! Позвольте вам представить неуловимую Нютку, внучку всеми
Мгновение стояла тишина. Девчонки и Соня сидели с открытыми ртами, Атаманов и Батон довольно ухмылялись. Миша явно ничего не понимал. Наконец Полундра обрела дар речи:
– К-к-к-как это? Пашка? Какая же она Нютка, если ее зовут Таня?
– Нютка – это же Анюта? – растерянно спросила Соня. – Значит – Анна?
– Нютка – значит «Танютка», – слабо улыбнувшись, пояснила Татьяна. – Меня, кроме бабушки, никто так не зовет. Я привыкла.
– Вот, блин… – пробормотала Юлька. – Выходит…
– Выходит, что мы бы в жизни ее не вычислили, – усмехнулся Пашка. – Я лично оказался дурнее всех: пробил Танин мобильный телефон через ментовскую базу и даже не заподозрил, что номер – тот самый, который нам дала Васильевна. А по домашнему телефону отвечал какой-то мужик, твердил, что никакой Нюты или Ани у них нет.
– Отчим не знает, что я у бабушки Нютка, – объяснила Татьяна.
– Хорошо, наши чижики, – Пашка весело кивнул на Атаманова с Батоном, – решили, что с утра в школе им делать нечего, и затеяли слежку у дома Тани. Батон, понятное дело, тут же ее и узнал…
– Еще бы! – буркнул в качестве комментария Атаманов.
– …и попытался произвести задержание. Но…
– Ну и бегает она! – восторженно сообщил, снова перебив Пашку, Батон. – Мы ее только за Велозаводской догнали. Да еще чуть в автобус не впрыгнула! Но утром пассажиров полно, народ на работу едет, мы и подоспели. В жизни не видал, чтобы люди так носились!
– Господи, кому он рассказывает… – пробормотала Белка.
– Да, они подоспели и на ней повисли, – рассмеялся Пашка. – То есть Батон висел, правильно? Висел, как ризеншнауцер, пока Атаман звонил мне. У меня посреди лекции ка-а-ак мобильный заорет! Пришлось все бросить и бежать. Правда, хрен мне теперь зачет по высшей математике автоматом поставят. А все, Таня, из-за вас. Скажите, почему вы постоянно убегаете?
– А что же вы хотели? – недовольно пожала плечами Татьяна. – Я Андрея вообще не узнала. Вижу – мчатся два малолетних бандита, орут… И вообще, мне надоело, что за мной все время кто-то бегает! Чего вы от меня хотите, в конце концов? Павел, я согласилась встретиться здесь с вами только для того, чтобы это прекратилось наконец. Я ничего вам не должна! Слышите? Я пришла только затем, чтобы так вам и сказать!
В голосе девушки послышались истерические нотки. Пашка заметно растерялся, посмотрел на Соню, и та попыталась спасти положение:
– Танечка, успокойтесь. Конечно же, никто от вас ничего не хочет. Просто в этом деле замешаны очень большие ценности, и мы бы хотели…
– Что вы хотели? – перебила Таня. – Я тут ни при чем, слышите? И отвечать на ваши вопросы не обязана!
– Разумеется, но… Может, мы могли бы
– Мне не о чем с вами разговаривать! – отрезала Татьяна, глядя мимо Сони уничтожающим взглядом на Пашку. – Допрашивать меня вы не имеете права, и если я еще раз увижу вас или ваших малолетних уголовников, позвоню в милицию! Всего хорошего!
Она круто развернулась на каблуках и четким солдатским шагом покинула ресторан. Пашка ошарашенно смотрел ей вслед.
– Адьос, команданте… – пробормотал он.
– Полторецкий, ты полный идиот, – холодно сказала Соня.
– Согласен.
– Почему?! – в три голоса заорали Атаманов, Батон и вместе с ними Миша.
Девчонки переглянулись, снисходительно пожали плечами и дружно покрутили пальцами у виска. Им все было понятно.
– Потому что бесцеремонно влез в область личных отношений, – четко сформулировала Соня. Допив коктейль, она отставила в сторону пустой стакан и пожала плечами. – Боюсь, теперь у нас вообще ничего не получится.
– Но послушай… – начал Пашка.
– Нечего тут слушать! В принципе, она ни в чем не виновата. Да, скорее всего, у нее не украли сумку с кладом, а она сама ценности отдала Модзалевскому! Или он каким-то образом у нее их выманил. Потому что она насмерть в него влюблена! Такая твоя версия?
– В общем, да…
– И на что ты рассчитывал? Я тебя спрашиваю, Полторецкий, чего ты ждал?! – Соня, что бывало крайне редко, рассердилась по-настоящему, ее черные глаза сверкали, как у Кармен, и Белка, хорошо знавшая сестру, на всякий случай отодвинулась подальше. – Думал, она будет здесь, среди чужих, посторонних людей, среди этой мелюзги, обсуждать свои чувства? Под твое ерничание и дуракаваляние? Тебе бы, Полторецкий, не с людьми о жизни разговаривать, а со своим компом в крестики-нолики играть. И еще неизвестно, кто умней окажется! Все, ты мне надоел, мне пора, у меня скоро Брамс в Большом зале. Бэлла, чтобы в семь часов была дома и сидела за роялем. Твои этюды я проверю сама!
Резко поднявшись, Соня обвела притихшую компанию огненным взором и удалилась из ресторана. За соседними столиками уже никто не разговаривал, не читал газеты и не тыкал в кнопки мобильного: все наблюдали бурное реалити-шоу. Его участники, не замечая внимания окружающих, уныло поглядывали друг на друга и молчали.
– Ну, господа и дамы? – наконец пришел в себя Пашка. – Мнения имеются?
– Согласна с Соней по всем пунктам, – проворчала Полундра. – Пашка, ты придурок.
– Я уже сказал – не возражаю. Жду чего-нибудь более конструктивного. Пацаны, мысли есть?
– Я есть хочу, – чихнув, объявил Батон. – С утра не жрамши.
Белка закатила глаза. Полундра высказалась нелитературно. Натэла молча придвинула голодающему половинку своего гамбургера и смотрела глазами печальной лани, как Батон вгрызается в него. Когда с гамбургером было покончено, Натэла задумчиво произнесла:
– Я, конечно, могу ошибаться, но моя бабушка говорит, что безвыходных положений не бывает.
– Это барон Мюнхгаузен говорил, – машинально заметил Миша.
Вся компания свирепо воззрилась на него, и Атаманов прорычал: