Меч Рассвета

Раткевич Сергей

Зикер с наслаждением оглядел перекошенную от потрясения физиономию Йоштре и расхохотался.

– Нельзя возглавлять такой департамент, как у тебя, коллега, и при этом быть таким чистоплюем! – все еще смеясь, сказал Зикер.

– Нельзя, но я пытаюсь, – вздохнул Йоштре. – Теперь я понимаю, почему король Йоррелл без ума от тебя и всех твоих фортелей! Он просто нашел родственную душу! Кстати, а как же Темные Боги? Они не посчитали такой исход дела кощунством?

– Да что ты! – отмахнулся Зикер. – Они хохотали! Уж с чем, с чем, а с извращенным чувством

юмора у Темных Богов все в порядке, можешь мне поверить.

– А что случилась с бывшей девственницей? – спросил Йоштре.

– Она стала моей наложницей, – ответил Зикер.

– И? – поощрил его Йоштре.

– И была ею долгие годы, – усмехнулся Зикер. – А потом попросила подарить ей вторую молодость и отпустить. Ей захотелось завести нормальную семью, выйти замуж, родить детей… к тому времени у меня уже было достаточно силы и власти, чтоб устроить для нее все это.

– И ты устроил? – спросил Йоштре.

– Конечно, – ответил Зикер. – Ведь я любил ее. Давно это было, – добавил он. – Слишком давно.

Дорога пошла под уклон, и сразу стало больнее. Боль скрутила так, что разговоры смолкли сами собой. Какие тут разговоры, когда дышать больно? Когда жить больно.

– Хочешь, сказку расскажу? – вдруг спросил Зикер.

– С ума сошел! – пропыхтел Йоштре. – Какие сказки? Когда… так больно?

– Вот именно, когда так больно, и нужно рассказывать сказки, – ответил Зикер. – Это я тебе как черный маг говорю.

– Да ты и не вспомнишь сейчас никакой сказки, – превозмогая боль, промолвил Йоштре Туйен.

– Это в обычном состоянии я бы ее навряд ли вспомнил, – ответил Зикер. – Это специальная такая сказка, чтобы унять боль.

– Эту боль можно чем-то унять? – Йоштре привалился плечом к скале и посмотрел на Зикера с робкой надеждой.

– Можно, – сказал Зикер и начал рассказывать: – Давным-давно, так давно, что уже никто и не упомнит, когда это было, когда некоторые боги были людьми, а некоторые люди богами, жил на земле…

Йоштре не заметил, как вновь сделал шаг и пошел Ридом с Зикером. Йоштре не заметил, когда и как ушла боль. Она ушла тихо, не прощаясь, неслышно затворив за собой дверь. Йоштре не запомнил, о чем сказка, ни слова не запомнил, хотя слушал с неослабевающим интересом. Сказка была потрясающая, а боль… кто ее знает, куда делась?

– Это такие сказки рассказывают детям в Черных Орденах? – с любопытством спросил Йоштре Туйен.

– Это такие сказки рассказывают своим детям охотники приграничий, – ответил Зикер. – То есть – рассказывали. Давно. Когда я был еще маленький. То есть почти вечность назад. Я ведь не родился в Ордене, Йоштре…

– Мне всегда казалось, что ты должен происходить из какого-нибудь древнего магического рода, – заметил Йоштре. – Потомки потомков иногда оказываются изрядными раздолбаями.

– Я – самородок, – довольно усмехнулся Зикер. – Впрочем, я и есть хорошего рода. Только – не магического. Все мои предки были охотниками и воинами. А я

уродился магом. Выродком. И меня попросили уйти. Вот и унес я сказку… как наследство. Помогает?

– Я почти совсем не ощущаю боли, – ответил Йоштре. – Удивительно. Это когда никакие обезболивающие заклятья не действуют, никакие чары переключения внимания не срабатывают, обычная сказка…

– А она и была для этого придумана, – ответил Зикер. – Если кого на охоте ранят, или заболеет кто тяжело… А насчет того, что она простая… это как сказать… магии в ней нет, это любой скажет, и все же… ты ведь ни слова не запомнил, верно?

– Верно, – согласно кивнул Йоштре Туйен.

– И не смог бы запомнить, какой бы силой ни обладал. Это уже проверено, – сказал Зикер. – Я ведь не тебе первому ее рассказываю.

– И никто не запомнил? – заинтригованно спросил Йоштре. – Ни один маг?

– Ее, чтоб помнить, передавать нужно, – поведал Зикер. – Передавать, словно посох. А если просто рассказать, ее тут же забывают. И вместе с ней забывают и боль. Именно так она и работает. Тот, кому ее передали, помнит все и может ее дальше рассказывать, а у всех остальных она, едва рассказана, тут же из головы выветривается. Ну и боль, само собой, забирает.

– А сам-то ты как?! – всполошился Йоштре. – Ты-то ее не забыл. Выходит, что тебе она не помогла?

– Помогла, – ответил Зикер. – Есть у нее и такое свойство. Она забирает боль рассказчика на то же время, что и у того, кому он ее рассказывал.

– Когда кончится ее действие? – со вздохом спросил Йоштре.

– А вот до тех камней дойдем – и кончится, – указал вперед Зикер.

Йоштре только вздохнул.

– А еще раз рассказать? – предложил он.

– Не раньше сегодняшнего вечера, – развел руками Зикер. – Против обычной боли она несколько дней борется, но… здешняя боль – нечто особенное, сам понимаешь.

Тропа тяжело, словно на последнем издыхании, тащилась вверх, и Йоштре Туйен с тоской наблюдал, как приближаются проклятые камни.

– А какой-нибудь другой, менее болезненной дороги тут нет? – не выдержав, спросил он.

– Ты решил, что я испытываю удовольствие от боли? – фыркнул Зикер.

– Может, от моей, – попробовал пошутить Йоштре.

– Я бы лучше врезал тебе по носу, – ответил Зикер. – Вреда меньше, а удовольствия больше.

– И никаких способов быстрого перемещения здесь, конечно, не существует, – пробурчал Йоштре Туйен. – Порталов там, например…

– Это же Тропа Силы, – ответил Зикер. – Какие порталы? Мы должны идти и страдать, обретая Силу. Так положено.

– Мне не нужны ни эти страдания, ни эта Сила, – проворчал Йоштре.

– Да уж, тебе Темная Сила и даром не нужна, – сочувственно посмотрел на него Зикер. – Да и мне в моем возрасте лишняя Сила во вред. А только… кто ж нас спрашивает? Хорошо, что сюда добрались. Когда б не Эстен Джальн, так и болтались бы в пустоте. До полного исчезновения. Пустота Межмирья – жадная особа. Она сжирает все.