Меч Шаннары
Шрифт:
Они шли, казалось, долгие часы, но в безмолвном черном сумраке, окутывающем их бренные тела, их чувство времени нарушилось. Только соединяющая их веревка спасала их от одинокой смерти, которой был насыщен туман; она связывала их не столько друг с другом, сколько с миром солнечного света и чистого воздуха, оставшимся далеко позади. Это место, в которое они осмелились вторгнуться, оказалось сумеречным миром полужизни, где притуплялись чувства и в своевольном воображении росли страхи. Здесь явственно ощущалось присутствие смерти, дробящее тьму, касание здесь, касание там, легкое поглаживание, ласка для смертных существ, которых она скоро заберет к себе. В этом странном мраке невероятное становилось
Какое-то время это было даже почти приятно — равнодушно потворствовать своему подсознанию, но потом это стало уже не забавой, а просто умерщвлением. Долгое время они испытывали только это чувство, нежно ласкающее их разум, увлекающее его в глубины безразличия и легкой скуки, заполняющее тело и сознание ленивой сонливостью древних поедателей лотоса. Время окончательно исчезло, а туманный мир уходил в бесконечность.
Из темных глубин мира жизни медленно родилось ощущение жгучей боли, с ошеломительной силой пронзившее омертвевшее тело Шеа. Его разум был неожиданно и болезненно вырван из апатии, окутавшей его мысли, и жжение в груди усилилось. Превозмогая сонливость и странную, неестественную легкость тела, он утомленно потянулся к тунике, и его рука наконец коснулась источника раздражения — маленького кожаного мешочка. Затем его разум резко встряхнулся, и он пробудился от сна, крепко сжимая в руке свои Эльфийские камни.
С неожиданным ужасом он осознал, что уже не идет, а парит, медленно плывет, лежа над землей, не понимая даже, в какую сторону движется. Он лихорадочно схватился за веревку, охватывающую его талию, и начал ее яростно дергать. Наградой ему стал протяжный стон с другого ее конца; его спутники все еще были рядом. Тяжело и устало опустившись на ноги, он наконец понял, что с ними произошло. Этот страшный призрачный мир вечного сна почти сделал их своими жертвами, убаюкивая, усыпляя их, притупляя их чувства, и наконец они упали и медленно поплыли куда-то, все ближе и ближе к спокойной смерти. Лишь сила Камней спасла их.
Шеа ощущал невероятную слабость, но призвав на помощь последние капли своей силы, он все же отчаянно потянул и задергал провисшую веревку, оттаскивая Панамона Крила и Кельцета от края бездны смерти, обратно в мир живущих. Он дико вскрикивал при каждом рывке, затем с трудом подошел к их опустившимся на землю неподвижным телам, и бессильно пинал их, пока боль не привела их в сознание. Прошли долгие минуты, прежде чем они пришли в себя в достаточной степени, чтобы осознать случившееся; пробудившись, дух жизни воскресил их волю, и оба они тяжело поднялись на ноги. Сонные, они держались друг за друга, потому что ноги их подгибались, и прилагали огромные усилия, чтобы прояснить свои мысли. Затем они начали пробираться вперед, на ощупь, спотыкаясь в непроницаемом сумраке, еле переставляя ноги; каждый шаг давался им ценой невероятных духовных и физических усилий. Шеа шел впереди, не зная, куда ведет их, но полагаясь на искру интуиции, высеченную силой Эльфийских камней.
Долгое время они еле брели сквозь бесконечную тьму, стараясь не заснуть и сохранить ясность мыслей, а умерщвляющий туман плавно клубился вокруг них. Их не покидало странное, сонное чувство смерти, стремящееся пересилить их ослабшую волю, безмолвно уговаривая их утомленные тела принять ожидающий их покой и отдых. Но сопротивление смертных порождалось их железной решительностью, а силу они черпали из крошечного источника отваги и отчаяния, не иссякающего даже теперь, когда все остальное в них умерло.
И наконец глубокая усталость начала отступать в темную мглу. В этот раз смерти не удалось
Долгие минуты они хранили молчание, хотя уже окончательно пришли в себя, но каждый с потаенным страхом и тихим отчаянием вновь вспоминал распробованный вкус смерти, зная, что когда-нибудь эта неотвратимая рука вновь схватит их и навеки затянет в свое царство. Несколько кратких секунд они стояли на краю жизни и разглядывали запретные земли, лежащие за ней — что не дозволялось ни одному из смертных до самого конца их жизненного срока. Мысль о том, что они стояли у самого края и отступили, угнетала, страшила, даже вызывала гнев. Им нельзя было возвращаться к жизни.
Но потом воспоминания погасли, оставив лишь смутное сознание того, что они каким-то чудом избежали гибели. Окончательно собравшись с силами, они продолжили поиски пределов окружающего их мрака. Один раз Панамон приглушенно обратился к Шеа, спросив, знает ли тот, в правильном ли направлении они идут. Тот помедлил и ответил кратким кивком. Что изменится, если я неправ? — зло спросил себя юноша. В какую еще сторону нам идти? Если интуиция подводит его, то им уже ничто не поможет. Эльфийские камни однажды спасли ему жизнь; он доверится им еще раз.
Он задумался над тем, удалась ли Орл Фейну его попытка преодолеть странную стену сумрака. Возможно, обезумевший карлик нашел способ избежать ее мертвящего воздействия, но Шеа в это не верилось. А если карлик погиб в мертвом тумане, то Меч потерян где-то в глубинах этого непроницаемого мрака, и им никогда не найти его. Эта неприятная возможность заставила юношу на несколько секунд приостановиться в своих размышлениях, обдумывая, что им остается делать, если Меч лежит в этой мгле, возможно, в считанных ярдах от него, дожидаясь, пока на него кто-нибудь наткнется.
Затем мрак внезапно рассеялся, приобретая тускло-серый оттенок, и стена ночи осталась позади. Это случилось так молниеносно, что оба они были ошеломлены. Только что их окружала тьма, и они едва различали друг друга, а в следующий миг они уже стояли в потрясенном молчании под свинцово-серым небом Севера.
Некоторое время они изучали местность, открывшуюся перед ними. Это был самый гнетущий пейзаж из всех, виденных Шеа в жизни — даже более страшный, чем леденящие душу низины Клета и жуткие Черные Дубы далекого Юга. Местность была голой и пустынной, серо— коричневая земля, совершенно лишенная солнечного света и растительности. Здесь не мог существовать даже самый неприхотливый кустарник — немое напоминание о том, что здесь начинается настоящее царство Темного Властелина. На севере вдоль всего горизонта тянулись низкие неровные холмы засохшей глины, и ни единый клочок травы не нарушал их единообразия. Над тускло-серым горизонтом высились отдельные скалы с тупыми вершинами, и кое-где низину рассекали усыпанные пылью овраги, отмечающие русла давно пересохших рек. Здесь стояла могильная тишина — давящее безмолвие не нарушало даже жужжание насекомых. В этой земле, бывшей когда-то живой, оставалась только смерть. Далеко к северу, рассекая пустое небо, поднимались невысокие хребты зловещих гор. Взглянув на них, Шеа понял, что там находится дворец Броны, Повелителя Колдунов.