Меч судьбы
Шрифт:
– Да что ж это такое деется, люди добрые!
– мужичонка в драной телогрейке, схватив топор, валявшийся на земле, ринулся к нам и упал, покатился, сметенный с ног заклинанием. Толпа раздалась. Кричали дети, стонали мужики и бабы, переглядываясь между собой. Потрескивали догорающие ветви, запах костра щекотал ноздри. Сверкнула Ольгина спица, очертив круг. Стало тихо. На нас смотрели сотни глаз. Юная ведьма растирала запястья, не глядя на односельчан. Кто отводил глаза, кто хмуро и тихо ругался, кто-то стонал, но выкриков "сжечь" и "распни ведьму" я больше не слышала. Люди словно приходили в себя.
В глубине
– Баба Неча, как же ты, быть не может...
Старуха отмахнулась от неё, тяжело оперлась на палку:
– Такая ваша благодарность, люди добрые?
– "добрые" она прошипела.
– Только я помирать, значит, собралась, вы, как трупоеды, на девку набросились? Прокляну!
Толпа молчала.
– Вам, незнакомцы, спасибо, - она хмуро глянула на нас, - если бы не вы, попалили бы девку, как пить дать. Одни такие мать её по ветру пеплом развеяли, Еленка у меня схоронилась, теперича эти... Ты, боров, - она вперилась глазищами на белого, как мел, старосту, сидящего в грязи.
– Ежели бы не Еленка, дочь твоя бы на том свете была. Ты, Варвара, рази ж не она у постели Марыськи дневала и ночевала? Э... да что там, вам, воронам, толковать! Мало мне осталось, да и не вразумить вас, нелюдей...
Лицо веды посерело, скривилось от боли, она зашаталась и стала заваливаться набок. Вскрикнув, Елена подхватила падающее тело, на помощь подоспел Вейр.
– Я её отнесу в ближайший дом, ты, Ольга, присмотри здесь.
Вампирша кивнула, сверля разноцветными глазами толпу.
Я не могла понять, что меня тревожит. Неча обречена, её время пришло. Она знала об этом и не пожалела себя, лишь бы добраться до площади. Есть одно зелье, которое поставит на ноги умирающего, но полноценной жизни у него будет немного, от силы часа два. Глаза веды и цвет лица сказали мне все. Скорая смерть Нечи не могла так сильно меня беспокоить - нам, ведам, к смертям не привыкать. Да и Север скалил зубы, хотя, вроде бы, никто никого жечь больше не собирался. Я чувствовала опасность. Смерть. Закрыла глаза и осмотрелась.
Призраки. С десяток серых хламид вились над площадью. Головы в капюшонах, из-под которых смотрела сама Тьма, поворачивались, осматривая людей, словно выбирая жертву. Внешне они походили на аггелов, но, если гады были изгоями в мирах, то эти были цепными псами Жрицы. Жуткая смерть Лоринии - их лап дело. И моих.
Я слышала о них, но сталкивалась впервые. Жнецы. Где зло, кровь и невинные жертвы, там могут появиться они. И, тогда... Такие дома, места и селения называли проклятыми и обходили стороной. Только огонь мог очистить, спасти, но Елена жива! Жнецы пришли собрать дань, но остались с носом. Призрак подплыл ко мне, повернулся, глянул жуткой пустотой. Север прыгнул, тень отшатнулась, зависла в воздухе. Я
***
Румяная молодуха в цветастом платке суетилась у стола, накрывая ужин, то и дело поглядывая на лавку, где лежала старая веда. Елена, сидя на постели, держала умирающую за руку, тихо шмыгая носом. Покрасневшие глаза и отчаявшийся взгляд резанули по сердцу. Она не плакала там, у столба, и умирала от горя сейчас. Вейр сидел на лавке у двери, разглядывая разбитые костяшки пальцев и не говоря ни слова.
– Елена, ты знаешь, что она приняла "розгу"?
– Знаю. Я прятала, она нашла, - ответила она.
– Мне пришлось укрыть Нечу в подполе. Пока ставила защиту, сама задержалась, не успела, вот меня и... А теперь она умрет. Из-за меня!
– Не из-за тебя. Просто пришло её время, она не стала цепляться за жизнь, чтобы помочь тебе, - мягко сказала я.
Елена кивнула, глядя на умирающую. Дышала Неча тяжело, с хрипами, скрюченные пальцы дрожали поверх шерстяного одеяла.
– Тебе нельзя здесь оставаться. Рано или поздно припомнят.
Елена покачала головой:
– Пока она не отойдет, я не уеду. Да и некуда.
Я покопалась в сумке и протянула амулет девушке:
– Возьми. Поедешь в Миргород, там найдешь местную веду, Лидию. Отдашь ей это, она примет тебя, как родную. И... Передай, что я её очень люблю.
Она посмотрела с благодарностью и взяла амулет.
– Вейр!
– Что?
– он соблаговолил открыть свои серые глазищи.
– Ты знаешь, что.
Он откинулся на стену, закрыл глаза и буркнул:
– Даже не думай. Деревне не помочь. Они сами накликали на себя беду. Чаша переполнилась, теперь им остается только молиться новым богам.
– Ничем?
– Ничем, - отрезал он.
– Скажи, девка, капище пожгли?
Молодка выронила нож и круглыми от ужаса глазами уставилась на колдуна:
– Та жрец всех подбил. Опоил, окаянный, и повел рушить. Это, что же, господин, такое деется? Что же нам теперь, помирать?
Вейр молчал. Молчала я, молчала Елена. Лишь хриплое дыхание умирающей слышалось в мертвой тишине. Хозяйка села на лавку у стола, переводя взгляд голубых глаз с одного лица на другое, словно начиная понимать, и всё же не веря сама себе, и тихо, пронзительно завыла. Открылась дверь, в комнату вбежал русоволосый мальчонка лет семи.
– Ма, ты чего?
– он кинулся к ней, обхватил руками, она зарылась лицом в его волосы, давясь слезами.
– Уезжайте, - глухо сказал Вейр.
– Больше ничем не помочь. Мы можем поставить защиту, но дожди, снег и ветер ослабят её со временем. Любая щель, и тогда удар будет в сотни раз сильнее.
Мать кинулась, тихо завывая, в другую комнату. Заскрипела, грохнула крышка сундука, на пол полетели платья, тулупы и рубахи.
– Нам тоже нельзя оставаться, - устало сказал Вейр.
– Людей надо предупредить.
Он пожал плечами.
– А ты, ты ничем помочь не можешь? Вы же Жрице служите...
– я не могла смириться с тем, что мы бессильны, и цеплялась за соломинку, в душе понимая, что выхода нет. Магия не всесильна.