Меч войны

Картер Роберт

Чанда понимающе наклонил голову, почти незаметно, но этого оказалось достаточно для индуса, и улыбка появилась на его губах.

— Фимиам, приятная пища, вино, женщины... о, эта радость жизни...

— Говори, что привело тебя, — нетерпеливо прервал Чанда.

— Если вы попадёте в руки англичан, они отдадут вас Мухаммеду Али, который безжалостен. Я пришёл предложить вам жизнь. И могу обеспечить бегство в Карикал.

Раза вступил в разговор:

— Я потребовал заложника высокого ранга, чтобы обеспечить

безопасность отца.

— Я сам пришёл сюда по вашему приглашению. — Монаджи выпрямился. — Вы думаете, мне безразлична моя собственная безопасность? Но мы все — люди чести. Наши обещания надёжны. — Его глаза сверкнули на Чанду. — Или я ошибаюсь?

— А что, если нам убить тебя? — спросил Раза, разгневанный наглостью маратха.

Индус склонил голову.

— Если вы решите нарушить слово, как я могу помешать вам? Но убейте меня, и вы убьёте вашего драгоценного отца. Я не думаю, что вы рискнёте его спасением. Или вашим.

Чанда Сахиб улыбнулся про себя. «Поразительно, что маратхи Морари Рао постоянно выступают моими преследователями, — думал он, — что они захватили меня в момент славы, магически появляются на каждом повороте моей судьбы. В каждый критический момент они обращают судьбу против меня. Это — кисмет. Но как прекрасна симметрия судьбы! Как схожа с розой картина моей жизни!»

— И какова цена?

— Ваш сын поставил всё золото, которым вы владеете.

— Всё золото? — спросил он голосом, окрашенным печальным юмором.

— Таков был договор, исполнить который мы оба поклялись.

— Я немного могу предложить тебе, Монаджи, — сказал он, высыпая перед ним золотые мохуры из маленького мешочка. — Хорошо, если здесь будет пятьдесят монет.

Маратх начал методически исследовать монеты. Чанда Сахиб наблюдал за ним, как наблюдают за умелой работой хлебопёка или подметальщика. Эти люди — профессиональные бандиты, прирождённые грабители. Как любят они свою работу.

Он сказал отрешённым, задумчивым голосом:

— Я пришёл в Тричинополи по повелению Дост Али двенадцать лет назад, опасаясь нападения маратхов. Я победил Танджор и его раджу, пытаясь спасти царство от набегов вашей конницы. Я захватил Тричинополи ради моего господина и удерживал его под осадой Морари Рао. Из этой крепости его люди увезли меня в цепях в Сатару. Там я хорошо узнал любовь, которую ваш народ питает к золоту. После моего освобождения вы появлялись при каждой битве, в которой я сражался, но всегда противодействовали мне. Я задаюсь вопросом, почему это так, если ваша цель состоит единственно в самообогащении?

Монаджи сделал жест, обозначающий нечто вне человеческого понимания.

— Карма, — произнёс он.

— Подобные совпадения так же невероятны, как выпадение орла на монете пятьдесят раз кряду. Это неслыханно. Как странен мир, в котором мы живём.

— Это хорошее золото, — радостно сказал

Монаджи. — Это хорошее предзнаменование для вас. Где остальное?

— Остальное? Ты можешь обыскать весь лагерь, и всё, что найдёшь, будет твоим.

— Я обещал тебе всё золото, которым мы владеем, — сказал Раза. — Здесь всё, чем мы владеем!

— Но пятьдесят мохуров? За жизнь великого человека?

— Я более не велик. И пятьдесят мохуров — лучше, чем ничего.

Разочарование маратха было ужасным.

— Но я думал...

— Я не обещал определённого количества, — торжествуя, сказал Раза. — Я выполнил договорённость со своей стороны. Теперь ты должен сделать то же самое.

Чанда Сахиб закрыл глаза. «А теперь, — думал он, — эта маратхская ласка предлагает мне жизнь, если я пойду с ним. И всё благодаря тому, что мой сын заключил договор, недостойный даже уличного торговца. Что сможет сказать на это мой астролог?»

— Пойдём, индус. Давай кончать с этим. Веди меня к свободе.

Он громко засмеялся, ощущая, как пропадает пустота в его душе.

Они торжественно въехали в город Аркот, по шесть в ряд, возглавляя колонну с цветными знамёнами компании, гордо развевающимися на ветру, с барабанным боем и с дудками, высвистывающими «Лилибульеро». Капитан Дальтон всё ещё не прекращал говорить о капитуляции французов.

— ...А в Пондичерри, говорят, Дюплейкс был так расстроен, что не мог есть десять дней!

Капитан Рукевуд усмехнулся:

— Неудивительно, если потеря целой империи приводит к такой же по объёму потере аппетита, а?

— Взгляните на толпы людей. Они бросили свои поля на мили вокруг, чтобы приветствовать нас.

— Пальмовые листья на дороге, Бог мой!

Хэйден был вялым и апатичным в предвидении того протокольного церемониала, на котором ему предстоит присутствовать. Кроме того, он ощущал сожаление, что ему не удалось рассказать всё Клайву. Прошлым вечером состоялся торжественный праздничный ужин под стенами города, и у него не было возможности поговорить с Клайвом с глазу на глаз. На ужине присутствовал Умар. Он рассказал о судьбе Чанды Сахиба, и болезненные воспоминания продолжали тревожить его.

— Доблестный и благородный враг, — провозгласил Клайв, услышав эти вести. — Но ему не суждена была власть. Трагическая судьба.

«Может быть, это и правда, — думал Хэйден. — Некоторые кидают кости и выигрывают более часто, чем предсказывает математика и натурфилософия. Другим же, как Чанде Сахибу, достаются проигрыш за проигрышем. Его армия оказалась разбитой и рассеянной, и её лидера постигла самая печальная судьба. Я мог бы взять его на содержание компании, но он не мог знать этого. Как посланец Сойера и политический представитель компании, я имел на это право, и не произошло бы трагедии...»