Меч времен
Шрифт:
— А что так?
— Прощелыга известный.
Прощелыга? Хм… А ты-то сам кто?
Миша ухмыльнулся — кажется, Сбыслав был прав — вербовщиков тут хватало.
Вот и сидели теперь в корчме все четверо: Ефим, парни, Михайла. Угощал Ефим — ну как же!
— Пейте, пейте, робята… Так, говорите, сироты? А ты, Миша?
— Тож в разоренье впал.
— Ничо! Ничо! — с ласковою улыбкой Ефим потрепал Михаила по плечу. — Авось, найдутся добрые люди, парни. Ну, еще по кружечке?
— Да хорошо б…
— Добро! Эй,
Вот уже и не пиво на столе. И на мед — на вкус — не очень похоже, скорей, на дешевый портвейн — такого же рода пойло.
— Чего это, Ефиме?
— Медок переваренный… Пейте, парни, — весело будет!
— Ну, разве что — для веселья… Слушай, Ефим… а тута, в этой корчме, заночевать можно?
— Ужо сыщем, где вам ночевать. Сыщем!
Ефим хохотал, подливая. Миша помотал головой — шумело уже не хуже, чем с паленой водки.
— Вы чего умеете-то? — исподволь выпытывал навязчивый доброхот. — Ну, окромя крестьянской работы…
— Я — в колокола бить могу!
— Хм… в колокола…
— А язм — охотник.
— Охотник — это уже лучше. А ты, Миша?
— Я по-разному, — Михаил улыбнулся. — И швец, и жнец, и на дуде игрец.
— А по-серьезному? — взгляд у Ефима был вовсе не пьяный, внимательный, цепкий.
— По-серьезному — мечом махать приходилось, и вообще, много чего…
— Славно! Вот это — славно! Эй, малый… давай еще перевар! Пейте, ребята, пейте! А насчет ночлега не беспокойтесь. Посейчас на усадьбу пойдем… К знакомцу тут одному. Там и переночуете да — ежели повезет — так и счастие вам будет.
— Какое еще счастие? — пьяно ухмыльнулся Мокша.
— Ужо увидите сами…
Михаил так и не понял — с чего вдруг возникла драка? Ну прямо на пустом месте. Вот, только что сидели все посетители за длинным-длинным столом, болтали, некоторые уже и песни мычали, и вот те… Мишин сосед слева — здоровый пегобородый мужик — ка-ак зарядит тому, что напротив, в ухо! Бедняга и с лавки — хлобысь! Только ногами задрыгал.
А здоровяк не унимался, вскочил на ноги:
— Ах вы ж, тварюги! Обмануть меня хоцете?
Не глядя, махнул рукою — Миша с Ефимом враз на пол слетели — схватил скамью, да ка-ак швырнет ее на обидчика… Или, уж верней — на обидчиков. Те, естественно, не стерпели — тут и пошло, поехало.
Михаил едва успел вскочить, как — вот тут же! — в ухо прилетела плюха! Да такая звонкая, что аж сразу захорошело, и перед глазами поплыли малиновые, желтые и ядовито-зеленые звездочки и круги… непонятно, от чего — от плюхи или от перевара. Тем не менее Миша на того мужичка, что его зацепил, обиделся и, подножкой сбив нахалюгу с ног, набросился на того, схватив за грудки:
— Ты что это творишь, рожа?
Занес кулак… А был Михаил парень внушительный… Да и три раза в неделю тренировался с ролевиками — помахай-ка мечом, этакой железякой — вмиг мускулы нарастут.
— Не серчай, православный… —
— Ну, вот то-то же… — вся злость уже у Миши сама собою прошла, рассосалася — уж больно смешно выглядел поверженный вражина — экий коренастенький мужичок в разорванной на груди поддеве недешевого немецкого сукна — в этом Михаил уже разбирался — и с аккуратно подстриженной «профессорской» бородкою, такой же, какую носил когда-то завкафедрой истории Древнего мира.
Миша оглянулся: драка не затихала, но переместилась на середину залы, и уж там, без всяких помех, продолжалась…
— В ухо, в ухо ему, Мелентий! — радостно подбадривали зрители. — Да размахнись же! Не жалей!
— Как не жалей? Все ж хрестьянска душа!
— Это Вастка-то Корел — хрестьянская душа? Язычник — он и есть язычник! Бей, не думай!
Ага… Похоже, основных соперников было двое: здоровенный бугаюга Мелентий — с которого, собственно, все и началось, и — ничуть не уступавший ему статью парняга с сивыми, как выбеленный холст, волосами. Эти вот двое и бились, а их прихлебатели, уже угомонясь и потирая ушибы, лишь подбадривали дерущихся… Нет чтобы разнять!
— И частенько тут так? — Михаил подсел к своим юным знакомцам.
Мокша ухмыльнулся:
— Да говорят, нередко бывает! Великий Новгород — город вольный.
— А где Ефим?
— А вона, в углу… рукой машет.
Михаил тоже помахал в ответ… и вдруг почувствовал, как кто-то несильно ткнул его в бок. Оглянулся — тот самый мужик с квадратной бородкой.
— Слышь, паря, — оглядываясь, тихонько заговорил мужичок. — Ты это… Ефима-то пасись… недобрый он человек, недобрый… Чего предлагать станет — отказуйся.
Миша лишь усмехнулся:
— А ты-то кто таков, чтоб советовать?
— Меня Онуфрий Весло кличут. Лодочник я, с Федоровского вымола. Как что куда перевезти — на вымоле спросишь, покажут.
— Хорошо, обращусь, ежели что… А за Ефимия — благодарствую. Может, выпьем?
— Не, — поблагодарив за предложение, Онуфрий попятился. — Ефим-от сюда идет. У него на меня зуб. Не хочу встречатися.
— Да кто он такой-то, этот Ефим?
— С Онциферовичей двора тиун, — шепнул новый знакомец и тут же исчез, затерявшись в собравшейся на середине залы толпе.
Драка как-то сама собою закончилась, народ вновь подобрел, запел песни…
«С Онциферовичей двора тиун!» Вот оно! Ну, прав был Сбыслав, и посадник Якун, батюшка его — прав. Все правильно, рыскали боярские служки по рынкам да по пристаням-вымолам — вот таких вот, как Михаил да его новые дружки, выискивали — сирот, разорившихся своеземцев, в общем — изгоев, или, лучше сказать — бичей. Искали зачем — ясно: закабалить, люди-то всем нужны… тем более — сильные молодые парни. Всем нужны — Онциферовичам, Мирошкиничам, Мишиничам… хватало в Новгороде знатных боярских родов.