Меч Вседержителя
Шрифт:
Все произошло очень быстро. Туг не успел и рта раскрыть.
Но из саркофага он выбрался. Поглядел на Ивана мрачно. Спросил еле слышно:
– А где мой малыш, где Сигурд? – в голосе была затаенная надежда.
И Иван не стал ее разрушать.
– С Сигурдом все в порядке, – сказал он, – ведь это твой малыш спас тебя, уложил в анабиосаркофаг, приволок сюда. И хватит об этом. Нам надо спешить, Гуг! Тут, на Земле, кое-что изменилось, пока ты спал. Могут быть неприятности!
С полминуты Гуг Хлодрик стоял в оцепенении. Потом как-то набычился, изнизу повернул голову влево, будто боясь встретиться с чьим-то взглядом. Увидел другой саркофаг, застывший на возвышении, вздрогнул. И спросил почти без вопросительных
– Там – она?
– Да, – ответил Иван.
Гуг подошел ближе к герметичному, закрытому гробу. Но заглядывать внутрь не стал. Сгорбился. Лицо помрачнело. Был он какой-то тяжелый и постаревший, недовольный тем, что его пробудили.
– Значит, малыш исполнил мою последнюю волю, – пояснил он сам себе. Потом поднял свои светло-голубые глаза на Ивана и сказал твердо: – Я никуда отсюда не пойду без нее, понял?!
– У него нету ретранса, – вставил Кеша, косясь на Хара.
– Врешь!
Гут застыл каменным изваянием, набычился.
– У меня есть ретранс, – отозвался наконец и Иван.
– Но ты прекрасно знаешь, Гуг, чем это может кончиться. Там, – он показал рукой на саркофаг, – лежит не твоя нежная и любящая мулаточка. Там лежит совсем другое существо. Не будь идиотом, Гуг, в нее вселили демона. Иди, пробуди его
– и он прикончит всех нас. Разве для этого я разморозил тебя?!
Седовласый викинг, бывший космодесантник-смертник, главарь банды, рецидивист, беглый каторжник, лучший друг Ивана и недавний замороженный полутруп поднялся на возвышение, заглянул под прозрачный колпак. И пробормотал неуверенно:
– Врешь ты, Ваня, баки забиваешь старому, доброму разбойнику. Это она – моя Ливочка, моя лапочка… Вспомни, ведь ты же обещал, что она не умрет?
– Она не умерла, Гуг. Она спит. И ее нельзя будить. У тебя у самого короткая память!
– Она… это она! – вдруг пролепетал Гуг и побелел. Он вспомнил тот жуткий подземный притон, сатанинскую оргию, вспомнил, как из центра зала прямо на него шла женщина ослепительной красоты в развевающихся одеждах, в высокой трехрогой короне, усеянной алмазами, в сверкающих цепях на шее, груди и бедрах. «Отпустите меня! – ревел он тогда. – Отпустите!» Он рвался к своей любимой. Но два его же охранника держали его мертвой хваткой. Он вырвался. Он бежал к ней, пошатываясь, раскидывая в стороны руки, будто распахивая объятия. «Ли-и-ива-а!!!» Он знал, что через секунду она увидит его, замрет, заулыбается, заплачет и захохочет – все вместе, сразу, одновременно, и они обнимутся, сольются в одно целое, чтобы уже не разлучаться никогда. «Ли-и-ва-аа!!!» Он налетел на нее как на титановую стену… отскочил, упал на спину. А она смотрела на него, смотрела своими черными пустыми глазницами. Охранник бросился между ними – и через миг упал с оторванной головой, был только легкий взмах руки, больше ничего, потом она убила другого охранника… и тогда Гуг Хлодрик понял, что на него надвигается сама смерть, жрица Черного Мира. Так было, его спасли Кеша и карлик Цай, его спас Иван. И они не убили жрицу-демона, они спрятали ее здесь. Да, было именно так. Но это ничего не меняет, абсолютно ничего.
– Я не уйду без нее! – процедил Гуг. И уставился на Ивана исподлобья.
– Ее нельзя забирать на корабль, – просипел Кеша.
– Будет плохо, – подтвердил Хар. Он никогда не врал да и нюх имел отменный.
Иван сам догадывался, что будет плохо. Нечего было вообще заваривать эту кашу. Ну а раз заварили… надо расхлебывать.
Он запустил руку за пазуху, сжал ледяной кубик ретран-са. Вытащил. Вспомнилась прекрасная Алена, полупрозрачная биоячейка – хрустальный фоб на златых цепях, одним словом. Он оставил ее в Пристанище.
Гуг не хотел оставить свою любимую в этом подземелье. И он был прав.
– Отойдите подальше, – попросил Иван, приближаясь к саркофагу.
– Нет, – огрызнулся Гуг.
– Я
Это подействовало. Гуг-Игунфельд Хлодрик Буйный, хотя и был в два раз а здоровей Ивана, медленно поднялся, отошел к овальному люку, где уже стояли Кеша с оборотнем Харом.
Иван резко встряхнул руками, сбрасывая напряжение. Замер. Ему нужны были силы. И не только свои. Непомерным мысленным усилием он наращивал сейчас черные барьеры Вритры, один за другим, облачаясь в не видимую глазом броню, превращая тело в гранит, а волю в сталь. Четырнадцать тысячелетий ведической культуры россов были за его плечами. Он знал самое малое, почти ничего, но они были с ним, они давали ему силы прикоснуться к Источнику Могущества и Доброты. Надо только собраться! Надо сконцентрировать Белую Силу у переносицы. Надо терпеть. Терпеть, превозмогая боль, удерживать эту Силу! Он не один. Пусть на Земле и во Вселенной никого не осталось, почти никого, но на ней и в ней жили миллионы сильных духом, и они не умерли, они ушли в Белое Поле. И он видит его белизну. Оно приближается к нему, оно нисходит на него, чтобы наделить силою многих… Тройное солнце Индры ослепительным алмазом сверкнуло в мозгу Ивана. Держать! Терпеть! Непробиваемые каменные барьеры Вритры! И алмазное солнце Индры! Ипостаси Всевышнего, ниспосланные за тысячелетия до Прихода Его, ниспосланные в мир, защищающие созданных по Образу и Подобию. Они с ним! Они в нем! Пора!
Иван сбросил крышку саркофага. И вжал ретранс в переносицу лежащей без памяти и сознания Ливадии Бэкфай-ер-Лонг, жрицы Смерти, демону Черного Блага.
– Аррр-раы-ыыы!!! – громоподобное сатанинское рычание вырвалось из ее разверзшегося рта и сотрясло своды камеры.
Отброшенный сильным ударом, Иван упал на спину. Но тут же вскочил на ноги. Она могла опрокинуть его, могла ударить, но не могла ни убить, ни лишить воли.
– Бегите! – закричал он застывшей в дверях троице.
– Бегите немедленно!
А она уже поднималась из своего гроба, вставала с черного ложа. И в черных глазницах ее зияла пустота Черной Про пасти. Время и летаргический сон в анабиосаркофаге не изменили ее, они вообще не изменили ничего. В жрицу Черного Блага была заложена смерть, еще с тех самых пор, с той страшной черной мессы, что вершилась в подземельях Лос-Анджелеса. Все прошло, все разрушилось, нет никаких подземелий, никаких месс, никакого Лос-Анджелеса, черт бы его побрал раньше, нет ничего старого… А программа смерти работает! Вместе с Ливой, в ее теле, пробудился демон Черного Мира. И он не остановится сам… Его можно остановить только силой.
Иван прыгнул к саркофагу.
Но мощный удар снова отбросил его. Сейчас демон не видел в Иване, окруженном непроницаемыми барьерами Вритры, жертву. Он видел только помеху и сметал ее со своего пути. Жертва стояла возле люка. И ее надо было убить.
– Ли-ива! – стонал Гуг, и по щекам его текли слезы.
– Лива-а!!!
Он тянул к ней руки, не желая верить в очевидное. Кеша выталкивал Гута вон из камеры. Хар тащил его зубами, вцепившись в комбинезон. Но они не могли совладать с седовласым богатырем. Гуг рыдал навзрыд и рвался к любимой.
– Вон отсюда!!! – заорал Иван во всю глотку. А жрица уже шла к своей жертве. Шла, ослепительно улыбаясь, обнажая красивые, жемчужно-белые зубы, шла, хрупкая, нежная, желанная и смертельно опасная.
– Вон!!!
Иван отчаянным усилием воли ускорил внутренний ритм 190
и успел опередить ее, встать на пути. Он ощущал всем телом, сознанием, сверхсознанием и подсознанием колоссальную черную силу демона. Разрывающая боль жгла его переносицу. Тройное солнце Индры слепило. Но видел его только он. Еще немного, совсем немного… Белые Поля сошлись в крохотном рубиновом шарике у переносицы. Господи, не оставь, дай терпения и веры! Еще немного.