Меч Вседержителя
Шрифт:
Схватка на крыше продолжалась недолго. Иннокентий Булыгин даже не успел пустить в ход свой заветный сигмаг скальпель, как крылатая тварь забилась в предсмертных судорогах. Хар делал свои дела на совесть.
– Готова! – процедил Глеб.
Они сгрудились над мертвым телом. Только оборотень сидел поодаль, зализывал рану на плече. Его не интересовали трупы.
А поглядеть было на что. Весу в мертвой гадине было не меньше десяти пудов – огромное вытянутое тело, покрытое морщинистой толстой кожей с наростами чешуи, шесть длинных мосластых
Первым опомнился Иван.
– Это человек, – тихо сказал он. – Я видел таких. Их начали выращивать в секретных лабораториях еще до прихода нечисти.
– Теперь этим занимаются рогатые, – добавил Глеб.
– В Пристанище есть умельцы, – как-то уклончиво пояснил Иван.
– Причем тут Пристанище!
Иван грустно улыбнулся и прошептал себе под нос:
– Пристанище везде и повсюду, и Земля лишь часть Пристанища, вот причем… Никто его не понял. Но Кеша решил прервать прения.
– Да плевать мне, где их выращивают! – просипел он.
– И из кого! Бить их надо, гадов поганых, вот и все!
– Бить надо, – согласился Иван, – да вот беда, материалу много, слишком много… вон, Глеб-то понимает, о чем я толкую.
Сизов стоял в оцепенении. До него только стало доходить, что такую вот тварь могли сотворить из любого его бойца, из жены, из брата, из друга, из него самого. Материала очень много, чудовищно много – в подземельях миллиарды людей! Биомасса!
– Там еще двое, – сказал вдруг оборотень Хар, задирая свой влажный черный нос к небу, – я чую их.
Иван вскинул одновременно и бронебой, и лучемет. Теперь и он видел, как из мрака беспросветных небес несутся прямо на них две крылатые твари с мордами птеродактилей. Они были еще больше и отвратительнее, чем первая. Но он не стал разглядывать гадин, Люди? Ну и пусть! Они были людьми, пока не продали свои души… Выстрелы грянули сразу из пяти стволов, грянули с такой убойной силой, что гадин разорвало в клочья, бросило вниз, в черную пропасть над площадью Величия и Процветания.
– Ловко они нас обдурили! – с неожиданной злобой процедил Кеша, забрасывая лучемет за спину, в наскафную тулу. – Правильно умные люди говорят: век живи, век учись
– дураком помрешь!
– Чего ты психуешь? – Глеб уставился на Булыгина, будто впервые увидел его.
– А ничего! Все кончено. Крышка! – Кеша скрипел зубами и матерился. – Сперва они развели у нас этих са-танистов долбанных, из них вырастили рогатую сволочь, выползней всяких. А потом до остальных добрались… Ты сам был там, а ни хрена не понял!
Глеб возмутился, пошел на Кешу.
– Чего это я не понял?!
– А того, что таких как эта тварь, – Кеша пнул ногой труп крылатой гадины, – у них будет сорок пять миллиардов! Это ж получается, что мы своими руками, вот этими,
– он потряс
– должны перебить каждого бывшего человечка, всех до единого, а там клоны всякие пойдут, мать их! И-эх!!
Иван похлопал Булыгина по спине, похлопал успокаивающе.
– Позднее у тебя зажигание, Кеша, – сказал он с доброй улыбкой. – Но ты не отчаивайся, всех сразу в демонов и гадов они перестроить не смогут, иначе тут бы сейчас летали тысячи таких. Но процесс пошел, в этом ты прав.
Кеша притих. Потом спросил робко, с надеждой, будто провинившийся юнец:
– Значит, драться будем? Бить гадов?!
– А чего ж нам еще остается. Иван первым вошел в черный бутон бота. И через полчаса, вдосталь покружив над развалинами Нью-Вашингтона, они опустились в его пригороде, в центре того самого форта Видстока, где в прежние времена была собрана вся «мозговая» мощь Мирового Сообщества.
– Об этот орешек Дил Бронкс обломал себе зубы,
– пояснил Иван. – Тут мы потеряли Цая ван Дау. Потом взяли…
– Взять то взяли, – не выдержал Глеб Сизов, – да сколько народу положили. А разблокировать тайники Исполнительной Комиссии так и не сумели.
– У нас было мало времени.
Глеб скривился, желваки на его худых, обтянутых желтой кожей скулах заходили ходуном.
– Зато у них на все времени хватило!
Развалины форта были покрыты таким же толстенным слоем окаменевшего, оледеневшего пепла, что покрывал и саму бывшую столицу бывших Всеамериканских Штатов. Но приборы показали, что именно здесь наибольшая глубина освоения – до трех миль. Там, внизу, были тысячи ярусов-этажей, путеводы, шахты, подземные дороги, лаборатории, энергоустановки, убежища и еще черт-те что.
Едва ступив шаг из бота, Иван бросил наземь шнур-поисковик. Тот вздрогнул, свился спиралью и уполз. Кеша поглядел на Ивана как-то особенно тепло, будто припоминая что-то давнее, полузабытое.
– Вот так-то, друг Иннокентий, – улыбнулся Иван. – А вот эта штучка тебе ни о чем не говорит, а?
Иван разжал кулак. На ладони у него, на матовом метал-яопластике перчатки, лежал черный подрагивающий шарик.
– Зародыш! – изумленно выдохнул Кеша. – Ты помнишь, как мы ползли по этим чертовым норам! На Гиргее! Как пробивались на базу?!
– Помню, помню, – Иван прервал Кешины излияния, сдавил шарик-зародыш в кулаке и отбросил его метров на десять от себя.
Глеб стоял насупившись. Он ничего не понимал. Хар терся облезлым боком о Кешину ногу и с подозрением поглядывал на раздувающийся зародыш. Серая подрагивающая масса росла снежным комом, пучилась, дыбилась, становилась все больше.
– Живохо-од! – наконец выдал Кеша. И прихлопнул себя по бокам.
– Угадал, – подтвердил Иван. – Бот по ярусам не пройдет. А на этой животинке можно попробовать, других у нас нету. Кроме того, – Иван обернулся к Сизову, – проверим, как нечисть реагирует на чужую биомассу, верно?