Меч Юга
Шрифт:
Что ж, пусть он посмотрит сам. Очевидно, была причина, по которой он не снял с нее маску, и эта причина - какой бы она ни была - могла скорее привести к его гибели, чем к ее. Некоторые люди держали гадюк в качестве домашних любимцев, но удовольствие от обладания змеями не делало их менее смертоносными. Эта мысль понравилась ей, и она мило улыбнулась волшебнику, напомнив себе, что ее клыки остры, когда придет время их показать. Пусть Венсит из Рума помнит это!
* * *
Волшебник с кошачьими глазами наблюдал за своим кристаллом с молчаливым восхищением, несмотря на свое веселье. Вулфра лежала в парусиновом кресле
Его взгляд метнулся вниз, чтобы исследовать пещеру меча, и он отметил, что она приложила еще больше усилий к заклинаниям-ловушкам между лабиринтом и собственно пещерой. Это было хорошо, но присутствие ее грамерхейна в комнате меча было плохим, особенно в свете ее солнечных ванн.
Он потратил годы, изучая привычки Вулфры, учась проникать в ее разум и мысли, и поскольку он это сделал, он точно знал, о чем она сейчас думает. Для нее имело смысл перенести свой командный пункт поближе к мечу, но ее решение понежиться на солнце как можно больше доказывало, что она намеревалась вскоре переехать и остаться там на все время, и это заставляло задуматься.
Ей не понравилась его проповедь о разведении драконов, хотя она и пыталась скрыть свою ярость. Но предположим... просто предположим, что она планировала переехать в пещеру, чтобы быть уверенной, что она и Венсит действительно встретятся лицом к лицу. Учитывая соотношение сил, волшебник с кошачьими глазами ожидал, что она будет держаться как можно дальше от Венсита, но что, если она захочет пообщаться с диким волшебником до того, как они вступят в бой? Она едва ли была ровней волшебнику с кошачьими глазами, но это не означало, что для нее было невозможно узнать - или догадаться - гораздо больше о его истинных планах, чем он полагал раньше. Вполне возможно, что она узнала что-то достаточно ценное, чтобы действительно надеяться предать его в обмен на свою собственную жизнь. Венсит не был известен тем, что проявлял снисходительность к любому, кто нарушал его драгоценные Правила, но все всегда бывает в первый раз. И если Вулфра действительно обнаружила что-то важное о личности или намерениях волшебника с кошачьими глазами, она вполне может решить, что стоит посмотреть, не превратит ли это ее в исключение из политики Венсита по уничтожению любого темного волшебника, который привлек к себе его внимание. В конце концов, она была бы не более мертвой, если бы обнаружила, что не смогла убедить его, что ее информация стоит ее жизни, и при данных обстоятельствах знание того, что она ткнула пальцем ему в глаз перед смертью, доставило бы ей определенное последнее удовольствие.
В кошачьих глазах плясал беззвучный смех, когда они вернулись к загорающей волшебнице. Бедняжка Вулфра была такой предсказуемой! Ее действительно было жаль, подумал он, оценивающе глядя на нее. Он мог бы использовать полноправную партнершу с ее красотой и коварством, если бы только ее сила соответствовала ее амбициям или красоте. Но этого не произошло, что низвело ее до роли приманки.
Это был такой позор. И все же не стоит позволять ее предательству увенчаться успехом. Он мог бы убить ее сейчас, но этому недоставало утонченности, и не было никакого способа, чтобы это не вызвало подозрений у Венсита, если бы он услышал об этом. Как бы то ни было, бедняжка совершенно не подозревала о том, как он улучшил ее заклинания в пещере, или о том, что теперь он контролировал эту особенно мерзкую гадость, а не она. Все, что ему нужно было сделать, это дождаться подходящего момента, и тогда - пуф!
– больше никакой Вулфры... и, возможно, больше никакого Венсита.
Он раскачивался от смеха, жестом выключая кристалл.
* * *
Кенходэн последовал за неуловимым звуком к краю небольшой, но крутой впадины и удивленно моргнул, когда понял, что гудение исходит от Венсита. Почему-то напевные застольные песни и скандальные частушки о барменшах, испытывающих отвращение к
– Что, если я могу спросить, так забавно?
– тихо спросил Кенходэн, когда он скользнул к дну.
– Прошу прощения?
– Венсит перестал напевать и поднял бровь.
– Я спросил, что тебя так забавляет.
– Ой. Я просто размышлял о природе черных волшебников.
– Это смешно?
– Нет, но иногда это забавно.
– Забавно, он говорит!
– Кенходэн покачал головой и скользнул достаточно далеко вниз, чтобы сесть, прислонившись к склону напротив Венсита, в то время как он кисло смотрел на волшебника.
– Все, что они пытаются сделать, это убить нас и - предполагая, что я правильно понял из всех твоих намеков и предчувствий - завоевать Норфрессу и поработить каждого человека, живущего на ней. Если это забавно, боги хранят нас от всего, что ты сочтешь смешным!
– Их поступки редко бывают забавными, - признал Венсит, доставая из рюкзака трубку, - но то, как они строят свои черные планы, в некотором роде действительно довольно забавно.
– Не хочешь ли ты объяснить это?
– Почему нет?
Волшебник не торопясь набил трубку, примял табак большим пальцем, убрал кисет и щелкнул пальцами. На кончике его указательного пальца зажегся огонек, и он поднес его к трубке, глубоко затянулся, пока табак не разгорелся, и - наконец - выпустил струю дыма, прежде чем убрать пламя с руки.
– Волшебники, - сказал он наконец, - чрезвычайно предсказуемы, когда они черные или белые. Оттенки серого могут напрягать воображение, но с черным и белым легко, потому что решения любого мастера отражают - или формируются, если хотите, - его основную ориентацию. Хитрость заключается в том, чтобы выяснить, какими данными располагает ваш оппонент. Если ты знаешь то, что знает он, довольно просто примерно определить, что он будет делать с этими знаниями.
– Я понимаю это... думаю. Но что делает это таким забавным именно сейчас?
– Наблюдаю за черными волшебниками в действии, и они не намного чернее Вулфры. Они все убеждены, что они намного хитрее любого белого волшебника, и она и ее союзники не являются исключением из этого правила.
– Он усмехнулся и выпустил струю дыма в тускнеющее небо.
– Полагаю, они так думают, потому что мы всегда держим свои обещания, и это главная причина, по которой белые волшебники, как правило, не очень часто желают давать обещания. С другой стороны, это также объясняет причины, по которым мы можем доверять нашим союзникам, но ваш типичный черный волшебник никогда по-настоящему этого не поймет, потому что он приравнивает хитрость к предательству. Он думает, что вы не можете быть по-настоящему хитрым, если не планируете предавать - или, по крайней мере, допускаете виртуальную уверенность в том, что вас предадут - других. Это действительно довольно печально, но каждый черный волшебник, кажется, глубоко внутри убежден, что он лично изобрел предательство... или, по крайней мере, усовершенствовал его.
– И ты находишь это забавным?
– Конечно, нахожу! Подумай обо всех карнэйдосцах, каждый из которых замышляет предать других и одновременно тратит половину своей энергии, просто защищаясь от ответного предательства. Подумай, чего они могли бы достичь, если бы только доверяли друг другу настолько, чтобы действительно работать вместе! Разве не забавно, когда они калечат себя, пытаясь быть "хитрыми"?
– Полагаю, что да, - признал Кенходэн.
– Это также полезно. Они презирают нас за нашу честность, но они не ценят того, что честность - это то, что позволяет нам находить своих надежных союзников в течение нескольких часов. И они, похоже, не могут понять, что мы понимаем их точку зрения и включаем ее в наши собственные расчеты. Мы такие грубые, лишенные воображения люди, что они никогда не подозревают, что мы можем использовать их собственное предательство против них.