Меч

Гвор Михаил

— Нет, ну ты мне скажи, — вещал несчастный викинг, — как в семье мирного свейского херсара такая дочка уродилась?

— Какая такая? — уточнил Буревой, — Неужто воинственней тебя будет?

— А то! — вскинулся Олаф. — Нет, если топором помахать надо или хлебало кому расконопатить, то мы — всегда пожалуйста. Или я уже не Олаф Медведь?! Но это же пустяки, дело житейское. На рыцарей франкских сходить можем или город какой пограбить — тоже. Ну и отметить данное событие большим количеством сивухи. Это вообще

святое! Викинги мы, в конце концов, или просто погулять вышли?

Карлссон остановился, чтобы приложиться к кружке с озвученным напитком. У слушателей появилось время обдумать его слова. В общем, никто и не удивлялся, что Олаф считает себя «мирным» и «невоинственным». По скандинавским понятиям.

— Но женщины, — продолжил викинг, — во всех поколениях моих предков вели себя правильно. Поперек мужа и отца слова не говорили, сивуху варили, как положено, детей рожали и воспитывали, пряли пряжу, свинок пасли. Все как положено! То есть, никаких дев-воительниц, обычные домашние хозяйки. И почему, спрашивается, дочка уродилась валькиренкой?

Карлссон горько вздохнул.

— Свиней пасти, надо сказать, не отказывалась. И разъезжала по всей деревне на самом большом хряке, к которому и мужики-то близко подходить побаивались. А вот за прялку ее никакими силами загнать не выходило. Вместо этого мальчишкам носы ломала да глазья подбивала. Драться научилась раньше, чем ходить. Жена ругалась сильно. А мне что? Даже хорошо. Бьет и пусть бьет. Мелким полезно. Известно же: нас… того, а мы крепчаем…

Новый вздох сопровождался новым глотком сивухи.

— А потом потребовала учить ее обращению с оружием. Ростом с лавку, а туда же. Абъёерн, старший мой, заявил, мол, не бабское это дело, так она палку, что вместо меча была, у него отобрала и ей же и отходила. Вот тут бы обеспокоиться, заволноваться, о будущем призадуматься. А я подумал, что большой беды не будет. И совершил большую ошибку! — викинг удрученно помотал головой. — Большому количеству народа это жизни стоило.

Карлссон с удивлением посмотрел на предательски пустую емкость и заорал:

— Ката! Бутыль давай!

Сосуд появился мгновенно, жена несчастного Олафа, в отличие от дочки, в валькирии не рвалась и хозяйкой была толковой.

— По четырнадцатой весне пришла пора замуж девку отдавать. И парень посватался хороший. А эта соплячка прясть не умеет, к свиньям и не подходит уже, на коне теперь ездит, а сивуху чаще пьет, чем варит. Да еще и отца родного не слушает. Замуж, говорит, не рвусь, одомашниваться не собираюсь, И вообще жених должен побить невесту в рукопашной схватке. А то что ж это за муж, который жену наказать не может!

— Побила? — поинтересовался Буревой.

— Как щенка малолетнего! — с нескрываемой гордостью заявил Карлссон. — Размазала сосунка по поляне, как масло по хлебу. И то верно, будут сосунки всякие мою дочку сватать! Сначала драться научись!

С бабой совладать не в состоянии! Хлипкая молодежь ныне…

— И многие сватались? — с улыбкой спросил Серый.

— Да человек пять. Сопляки! Хотя кое-кто неплохим хирдманном считался. До сватовства!

Олаф задумался. На лице деланное расстройство переходило в законную гордость за дочку. Гордость требовалось подкрепить большим глотком…

— А дальше что? — поторопил Серый.

— Что дальше… — вздохнул викинг. — Ярл Харальд дальше… Вроде не молокосос уже, а туда же! «Жену можно и с оружием в руках наказать…». Отрыжка Локи! До такой глупости даже старый хряк не додумался. Дочка с первого же удара головенку дурную и развалила. А вторым, совсем отрубила. Был Харальд, а стало два раза по пол-Харальда. А фьорд его Инге отошел, как победителю… И два драккара с дружиной.

— И не роптала дружина? — уточнил Буревой.

— Не, считай, не роптала. Пара дураков не в счет, все одно в первом же бою сгинули бы. А Инга снарядила драккары да ушла в поход. Три года прошло. Или четыре…

— Что ж отпустил? — спросил Серый.

— Так не слушает же, — развел руками Карлссон. — Она же теперь эта, ярла. Или ярлиха. Инга Железный Клюв.

— Откуда прозвище пошло? — поинтересовался Ярослав.

— Дык я ей топорик сделал, — гордо произнес викинг. — Поуже обычного, под девичью ручку…

Больше Карлссон дочку не видел. Где она гуляла эти годы, неизвестно. Но прошлым студнем, наплевав на зимние шторма и гонимые теплым течением льдины, Инга Олафссон, по прозвищу Железный Клюв, проломив свежий лед, вернулась к родным берегам, ведомая тревожной вестью о неприятностях, постигших горячо любимого отца. Вести были взяты с бою у возвращающихся из-под Новгорода преследователей приглашенных Карлссоном переселенцев. Несчастных Рогнарссонов преследовал злой рок. Бедолаги задумали взять реванш у англов. И именно в это время Инга решила немножко погулять именно в этих местах.

Домой ярла вернулась на семи кораблях и, прояснив обстановку, ранней весной, привычно расталкивая льдины обшитыми медью носами дракарров, рванула в Ладогу, выяснять судьбу злосчастного папаши. Следует отметить, что, кроме повышенной воинственности, фрекен Олафссон отличалась умам и сообразительностью, а потому не полезла в драку, а начала с переговоров с новгородскими властями.

Кто же знал, доверяя пятой жене Светлена миссию противочумных прививок в Новгороде, что из этого выйдет! Галка, сверхответственно относившаяся к порученному делу, немедленно выловила заезжую командиршу и потребовала поголовной обработки ее личного состава. В самый разгар переговоров в город прибыла Неждана, и немедленно включилась в процесс, который продлился ровно сутки и получил неофициальное название «полет Валькирий».