Меченосец
Шрифт:
Двухстворчатая бронзовая дверь открылась прямо на зеленую лужайку со статуями, искусно подрезанными деревьями, цветниками и фонтанами. Неподалеку громоздилось внушительное строение, крытое бронзовой черепицей, сверкавшей на солнце. К зданию вели широкие мраморные ступени, на которых застыли гвардейцы-экскувиты в белых туниках и золотых шлемах с красными перьями. На их позолоченных щитах сплетались буквы, складываясь в заветное сочетание: «Иисус Христос».
– Ого! – восторженно воскликнул Малютка Свен. – Какой себе дворец отгрохал ваш базилевс!
Елпидифор
– Это не дворец, – сказал он, – это всего лишь казарма для почетной стражи.
– Понял? – добавил Олег, чтобы сбить спесь с ромея. – Эти петухи – для почета, а мы – для стражи.
Этериарх насупился и сделал жест рукой – топайте, мол, а то разговорились не по делу...
Варяги потопали по крытой галерее, пока не дошли до трех дверей, выложенных слоновой костью. Двери вели в первый тронный зал. Пол зала перед золотым троном был устлан драгоценными коврами.
– Здесь во дни больших праздников, – объяснил этериарх с придыханием, – базилевс принимает поздравления...
– И для этого – целый зал?! – изумился Инегельд.
– Да! – ответил Елпидифор, не скрывая торжества.
Когда этериарх провел гридней в Золотую палату, Олег совершенно отупел от впечатлений. Дворец никак не мог кончиться. Пятнадцать внутренних дворов, десять галерей, две термы, три трапезные, четыре церкви, десяток роскошных покоев, парки, склады, гавань, висячие и подземные переходы – все это был один Палатий, город в городе, где жили и служили десять тысяч человек – конюшие, телохранители, кухари, стражники, священники, прислужники и сановники всех мастей. Прошения принимали референдарии, письмами ведали нотарии, хартуларии отмечали повышение по службе придворных чинов...
Купол Золотой палаты опирался на восемь полукуполов, венчавших восемь ниш, расходившихся во все стороны подобно лепесткам цветка. Двери у этого зала были отлиты из серебра, а мозаики блестели на золотом фоне.
Этериарх отпахнул массивную завесу из золотой парчи, вышитую черными орлами в зеленых кругах, в симметричном порядке перемежающихся с красными крестами, и показал варягам золотой трон базилевса.
Перед троном «росло» золоченое дерево, ветви его кишели золотыми птицами, а по обе стороны от трона возлежали позолоченные львы в натуральную величину.
– Когда на троне восседает Его Величество, – негромко проговорил Елпидифор, – эти птицы поют на все лады, а львы рычат...
– Мм?.. – утомленно промычал Инегельд, тупо уставившись перед собой.
– Завтра вы заступите на охрану всех четырех входов во дворец, – строго сказал этериарх. – Кто будет сторожить ночью, а кто днем, решите сами. Теперь пусть каждый возьмет по пропуску, без предъявления сего вас сюда не пропустят.
Елпидифор раздал варягам печати из красного воска с оттиском павлина и проводил их коротким путем до ворот Халки.
– Свободны! – бросил он и запер вход на засов.
Варяги сразу оживились, стали разбиваться на группы по интересам – кто намылился
Олег, чувствуя волнение, помахал рукой своим, и тут его остановил голос Пончика:
– Ты куда?
– Дела! – загадочно ответил Сухов.
– Какие? – не отставал Шурик.
– Личные.
– А-а... Ля фам?
– Цыц! – весело цыкнул на лекаря Олег и бодро зашагал по Месе к форуму Константина. Там он свернул направо и довольно быстро нашел церковь Святого Сампсона. Покрутился и набрел на кованую решетку запущенного парка.
Он двинулся вдоль нее, а ему навстречу шаркала постолами седая старушенция в латаной хламиде. Сгорбившись, она качала головой, от чего седые космы мотались из стороны в сторону, и вела за собой на веревочке маленького серого ослика, везущего немудреную поклажу – две облупленные амфоры с водою.
Олег поднапрягся, припоминая ромейскую грамматику, и старательно выговорил:
– Бабушка, подскажи, где тут находится дом Елены Мелиссины?
Бабушка глянула на Олега исподлобья, не разгибая спины, и вытянула руку к решетке, ограждающей парк:
– Вот забор, – прошамкала она, – а вон дом.
– Спасибо!
– Ступай себе с богом...
Олег прибавил шагу. Недаром ему понравилась эта ограда, и малость одичавший парк!
Свернув за угол, он притормозил. Шагах в тридцати от него ограду раздвигали высокие мраморные столбы, удерживавшие решетчатые створки ворот. По одну сторону от них стоял полноватый седой мужчина, в котором Олег с радостью узнал Игнатия Фоку, а по другую топтался магистр Евсевий Вотаниат. Магистр горячился, упрашивал Игнатия, морщился досадливо, но верный спутник Елены лишь пожимал плечами и что-то бубнил равнодушным голосом.
Скривив лицо в негодующей гримасе, Евсевий сказал что-то резкое, сопровождая глаголание непристойным жестом, и зашагал прочь, Олегу навстречу.
Находясь в гневе, магистр мало что замечал. Он бормотал под нос неясные угрозы и чуть ли не шипел от бессильной злобы. Бросив недовольный взгляд на Сухова, он криво усмехнулся и процедил:
– А-а, варанг...
И стремительно удалился, шелестя тяжелыми одеждами.
– А-а, магистр... – сказал Олег вдогон, но Евсевий не расслышал, всецело погруженный в переживания.
Сухов приблизился к воротам и негромко позвал, чувствуя замирание и прочие прелести близящейся встречи:
– Игнатий!
Фока удивленно посмотрел на него и залучился в радостной улыбке узнавания:
– О, варанг!
Он быстренько отворил узорчатую калитку, и пропустил Сухова во двор. Самому особняку было никак не меньше нескольких веков. Выстроенный в типичном римском стиле, дом замыкал в себе обширные атриум и перистиль, и выходил в парк открытой галереей-виридариумом.
– Елена дома? – спросил Полутролль.