Меченый. Том 1. Второй шанс
Шрифт:
— Ну да, будут бойкотировать Олимпийские игры в Москве, ах простите, олимпиада уже прошла. Нефть не будут покупать возможно? А ездить будут на том газе, который в туалете напердят, — сидящий рядом Громыко явственно дернулся от такой риторики, но вот пакистанец и глазом не повел. Для генерала, большую часть жизни проведшего в казармах, а не во дворцах, крепкое слово не казалось чем-то исключительным. — А знаете, что еще мы можем сделать? Разделить Афганистан, на… Ну пусть Северный Афганистан и Пуштунистан. Таджиков и узбеков потом присоединим к Союзу, а пуштуны… Конечно же СССР будет всемерно
— Члены Пешаварского комитета — достойные люди, которые борются за свободу своего народа, — машинально ответил глава Пакистана, явно сбитый с толку моим напором.
— Ну да, такие как Рабанни. Или Хекматияр, — я сдержал себя, не став выкладывать на стол, все что знал об этих персонажах. Посмотрим, может пригодится еще эта информация. Да и не был уверен я, что читанные когда-то байки о том, что Рабанни якобы был большим любителем молоденьких мальчиков, имеют под собой реальную историю. Интернет — дело такое, пишут там всякое, но далеко не всему можно верить безоговорочно, лучше эти данные проверить, прежде чем использовать. — А вы знали, что всего через восемь лет будет ровно сто лет разделению пуштунских земель по линии Дюранда? Это произошло в 1893 году и договор тот имел как временное ограничение как раз на 99 дет.
— Бред! — Кажется стул под пакистанцем начал подгорать, — не было там никаких ограничений.
— Возможно, — я усмехнулся, и кажется от моей улыбки уль-Хак совсем сбледнул с лица. — Но попробуйте объяснить это неграмотным пуштунам. Ах какая красивая может быть история: бывший враг становится другом и помогает в отвоевании незаконно отторгнутых у народа пуштунов земель. Кстати — и это уже совершеннейшая историческая правда — в соответствии с письмом к англо-афганскому договору от 1921 года, любые пограничные споры в зоне племен должны решаться в пользу Афганистана.
— Чего вы хотите? — Конечно вот так смутить генерала Зию уль-Хака, который расхлебал на своем веку не одну миску дерьма, было невозможно. Не институтка поди, чтобы в истерику впадать от угроз злых дяденек. С другой стороны СССР в эти времена являлся силой, с которой нужно было считаться.
— Лагерь Бадабер в десяти километрах южнее Пешавара. Там содержатся пленные солдаты, не меньше десяти советских и сорока афганских пленных. Вернете их нам, будем считать, что с вами можно вести переговоры и о чем-то договариваться. Если нет, — то это будет последняя наша встреча, дальше мы будем разговаривать совсем иначе. Языком бомб и ракет, и вам это не понравится, — у пакистанца от моих слов отчетливо дернулась щека. — Ну и еще одно предложение, оно вам может понравиться. У нас открыты достаточно большие запасы природного газа на юге страны практически на границе с Ираном и Афганистаном, а в Пакистане постоянная нехватка энергоносителей, которая препятствует росту экономики. Если бы в Афганистане не было бы войны, можно было бы подумать о возможном строительстве магистрального газопровода. Там не столь большое расстояние — тысяча километров с небольшим. Это было бы выгодно и нам, и вам, и афганцам. Ну и так же можно было бы обсудить строительство в Пакистане атомной станции для устранения дефицита электроэнергии. На реакторах ВВЭР оружейный плутоний вы не наработаете, но ведь ядерная энергия она не только для военных целей может использоваться, но и для мирных.
— Почему вы думаете, что нас это заинтересует? Мы совершенно точно не готовы менять свободу наших братьев на подачки неверных.
— Прекрасно, в таком случае, я думаю, что дальнейшие переговоры не имеют смысла, — я сделал вид, что готов встать и уйти, однако сидящий рябом Громыко, все это время явственно охреневавший от моей манеры вести диалог и вообще от того, что я оказывается знаю английский на столь высоком уровне, тут же перехватил бразды беседы и перевел ее обратно в «тягомотное» русло. Оставшуюся часть встречи пакистанец общался с нашим главой дипломатии, но при этом то и дело бросал подозрительные взгляды в мою сторону. Было понятно, что смена подхода по афганской проблеме уль-Хака изрядно озадачила и обеспокоила. Деньги деньгами, американские миллионы
Несмотря на то, что я после переговоров получил «втык» — очень мягко, дипломатично, но с очевиднейшим посылом о необходимости согласования подобных демаршей — от Громыко за то, что влез в переговоры, они в итоге, можно сказать, увенчались определенным успехом. Конечно, ждать того, что Пакистан резко переобуется, и полностью заблокирует помощь моджахедам было глупо, однако уль-Хак пошел на символическое действие, намекающее, что он в итоге готов договариваться. В конце марта пакистанцы передали советским военным на афганской границе полсотни военнослужащих армий Афганистана и СССР.
Знаменитого в будущем восстания в лагере Бадабер тут не случилось.
Глава 6
Разговор с Гришиным
18 марта 1985 года; Москва, СССР
ИЗВЕСТИЯ: СССР приветствует нового президента Бразилии
Советский Союз с искренней теплотой приветствует вступление в должность нового президента Федеративной Республики Бразилия Жозе Санрея. Это событие открывает новые возможности для укрепления дружественных отношений между нашими странами. СССР, верный принципам мирного сосуществования и международного сотрудничества, выражает готовность к развитию взаимовыгодных связей в области экономики, культуры и науки. Мы уверены, что бразильский народ под руководством нового президента добьётся значительных успехов в борьбе за социальный прогресс и мир. Советский Союз желает Жозе Санрею успехов в его ответственной работе на благо Бразилии и всего человечества.
Все положенные по поводу похорон старого и избрания нового генсека церемонии закончились за неделю, и с понедельника я настраивался на то, чтобы уже полноценно впрягаться в работу на новой должности. Первое, однако, чем я решил заняться, были не экономические проблемы, а политические.
Получить власть мало — сложнее ее удержать, тем более что в Политбюро-то у меня пока не имелось большинства, и теоретически снять меня могли очень просто. На практике такой свистопляски никто бы в стране и партии не понял, поэтому некоторый запас времени для сколачивания собственной команды у меня был. И начать я решил с попытки перетянуть на свою сторону Гришина.
— А что примешь меня, Виктор Васильевич? — В горком на Старую площадь я приехал к десяти часам утра. Появление тут свежеизбранного генсека вызвало небольшой переполох, все же не часто руководители страны приезжают к подчинённым, чаще наоборот — вызывают к себе «на ковер». Тем не менее меня быстро провели в кабинет Гришина, где меня уже встретил сам «хозяин Москвы». — Не прогонишь?
(Москва, Старая площадь 6)
Кабинет члена Политбюро был примечательным местом. Размером с небольшую — но и не маленькую — спортивную площадку, посреди громадный стол буквой «Т», который по задумке должен использоваться для совещаний, при этом стульев вокруг него не наблюдалось. К ножке стола «снизу» приставлен еще один стол, за которым с двух сторон сидели референты первого и выполняли роль последнего защитного бастиона в борьбе за доступ к телу московского градоначальника.
По слухам Гришин любил вызывать к себе провинившихся и спускать на них вот эту пару своих ручных бультерьеров. Сам же в разносах Виктор Васильевич почти никогда не участвовал, голос старался не повышать, но при необходимости рубил карьеры без всякого сожаления, не взирая на личные связи и былые заслуги. И это при том, что первому секретарю московского горкома в 1985 было уже семьдесят. Стальной старик.