Меченый. Том 1. Второй шанс
Шрифт:
Второе заседание прошло даже проще, чем первое. Не знаю, как оно было в моей истории — по документам-то понятно, что гладко, но попадались мне свидетельства, что заруба там все равно была серьезная на самом деле, хоть и не нашедшая отражения в итоговом протоколе — но тут борьбы, считай, не случилось. Всем уже все стало ясно, тем более что Романов опаздывал и к началу заседания уже явно не успевал.
Я встречал всех уже как полноправный хозяин и даже при рассадке за столом сел на место председательствующего, посередине короткой палочки буквы «Т». Sapienti sat, как говорили древние. «Умному достаточно», подобные невербальные жесты местные партийцы учатся считывать еще на уровне пионерской
Второе заседание Политбюро — уже официальное под протокол — стало во многом калькой первого. Выступил Чазов, рассказал о болезни Черненко, о последних часах жизни прошлого генсека, и непосредственных причинах смерти. Поднялись, отстояли минуту молчания. Дальше опять же Громыко предложи проголосовать за мою кандидатуру в качестве генсека. Все по очереди высказались «за».
Проголосовали за созыв внеочередного Пленума, вечером этого же дня для утверждения принятого решения. Обсудили организацию похорон Черненко, да и разошлись, все как-то буднично прошло, я даже и испугаться не успел.
— Товарищи, — «инаугурационную речь» я продумал заранее. Вообще-то тут подобное было не принято, любое выступление партийца должно обязательно содержать чайную ложку проблем, рассказ об их преодолении и потом добивка до конца перечислением успехов реальных и мнимых, последних, к сожалению, зачастую больше. В общем, сплошной позитив и елей. Мне же нужен был совсем другой настрой, и я хотел показать сразу всем заинтересованным лицам, с какой ориентацией собираюсь приступать к работе. — Спасибо за оказанное доверие. Очень важно, что голосование прошло в обстановке единства, оно нам понадобится и в будущем, но сказать я в первую очередь хотел бы о другом. Впереди нас ждет огромная работа, нужно осуществить целую пачку давно назревших реформ. Несмотря на приближающееся семидесятилетие Великого Октября в обществе существуют отдельные весьма нездоровые тенденции. Не время и не место в данный конкретный момент искать виноватых, однако проблемы с обеспечением народа самыми необходимыми товарами уже вышли из категории локальных, и сейчас уже угрожают самому существованию Советского Союза. Товарищи, если мы на семидесятом году строительства коммунизма будем вынуждены вводить продуктовые карточки, как в войну, то народ нас не поймет.
Я обвел глазами собравшихся и увидел у некоторых из них натуральное недоумение, мол, о чем вообще он таком говорит. А вот, например, Лигачев, сидящий в дальнем конце стола как секретарь ЦК, отчетливо кивал головой. Он в отличии от того же Шеварднадзе — Эдик был из благополучной и зажиточной Грузии, для тех мест проблемы со снабжением виделись совершенно не актуальными — был выходцем из первых секретарей РСФСР и отлично знает ситуацию «на земле». То же самое Воротников, бывший Краснодарский глава крайкома, Соломенцев — выходец из Ростовской области. В их глазах я видел понимание всей бездны тех проблем, в которую погружалась страна.
Совсем уж в чернуху ударяться не стал, а то мало ли, нужно было все же сначала дождаться утверждения Пленумом, а потом уж махать шашкой направо и налево. Основную мысль попытался донести такую, что мол мы коммунисты, конечно, идем правильной дорогой и никто резко дергать штурвал не собирается, но и закрывать глаза на проблемы, заметать их под ковер и делать вид, что у нас все идеально — при том, что это далеко не так, — я тоже не позволю.
В целом мою речь приняли смешанно, но тут опять же меня поддержал Громыко, за ним Воротников, что мол да, все правильно так и надо. В том ключе, что ты Михаил Сергеевич давай, дави их всех, а мы тебя поддержим. Видимо не только я видел все эти проблемы, а ежегодные «гонки на лафетах» уже совсем
Прямо из зала заседаний отправились на Пленум — с коротким перерывом на попить воды и пошушукаться — в этот же момент приехал Романов. По его красному от гнева лицу было понятно, что итог дележа власти ему не понравился, но протестовать бывший глава Ленинграда не стал. После драки, как говорится, кулаками не машут.
Пленум принял все предложения Политбюро, единогласно проголосовал «за». Нравятся мне все эти потуги на демократию, не понятно, зачем они вообще нужны при таком единодушии.
После Пленума пообедали и собрались в кабинете Громыко — мне новый кабинет в Кремле еще только предстояло выбрать — более тесным кругом товарищей. Сам хозяин кабинета, Воротников, как человек, которому можно было всецело доверять в Политбюро. От кандидатов — Долгих и Чебриков. От секретарей — Лигачев и Рыжков. Все — вот шесть человек, которые должны были сформировать на первое время мою команду.
Часть моих людей явно удивилась отсутствию Шеварнадзе и Алиева, которые являлись моими сторонниками. Но если со вторым еще можно было работать, и даже мысли у меня уже были по этому поводу кое-какие, то Эдик… От Эдика я хотел держаться подальше и по возможности вообще убрать его из власти. Лучше бы, конечно, закопать где-нибудь в леске, но, к сожалению, такой возможности не имелось. Пока во всяком случае.
— Андрей Андреевич, возьмете на себя Верховный Совет? — Не отходя от кассы принялся я решать кадровые вопросы.
— Если партия скажет надо — возьму. — Не без удовольствия в голосе ответил Громыко. Теоретически именно глава Верховного Совета считался и главой всего государства, но у нас система была хитрой, реальная власть и теоретическая далеко не всегда сходились в одной точке.
— Надо, Андрей Андреевич, не Кузнецова же опять ставить, ни к чему это, — я повернулся к Лигачеву, — на тебе Егор Кузьмич идеология и партийная работа. Нужно поработать с секретарями обкомов и крайкомов, посмотреть, что там за люди, кого оставить, кого поменять. Мы потом еще предметно поговорим об этом с тобой, но… В общем, сам знаешь, что нужно делать.
(Лигачев Е. К.)
Глобально расклад такой — Рыжкова я метил на предсовмина, Долгих — на Госплан, будет у меня вот такой экономический блок. Экономикой я планировал заниматься в первую очередь, нужно было срочно разворачивать корабль под названием «СССР» от курса на айсберг. Срезать расходы, оптимизировать капитальные вложения, сосредотачиваться на легкой и пищевой промышленности. Опять же у нас план на 12 пятилетку как раз сейчас прорабатывался, можно сказать, самое удобное время для коренных преобразований.
Чебриков оставался на КГБ, при этом нужно было найти нового министра МВД, потому что там творился полный «аллес капут». По военным опять же у меня были огромные вопросы к тому, что происходит в Афганистане и вообще к состоянию Советской Армии. Честно говоря, гораздо меньше было сфер, где дополнительное внимание попаданца и генсека не требовалось.
От осознания всего объема изменений, которые нужно воплотить в жизнь, становилось реально не по себе, казалось, эта гора при малейшем касании просто обрушится на тебя и погребет несчастного реформатора под обломками. В некотором смысле в моей реальности так и произошло, хватит ли мне знаний о чужом опыте, чтобы избежать один раз уже допущенных просчетов — даже не знаю. Только практика сможет здесь дать однозначный ответ.