Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
— Верно. Извини, я сейчас вернусь. — Мемнон растаял в воздухе. Скилганнон, оставшись один, еще раз попытался вернуться в свое тело, но не смог. Он подобрал острый камень и вонзил его глубоко в ладонь, надеясь, что боль поможет ему очнуться. Но боли не было, и рана на ладони сразу же затянулась.
— Вот и я. — Мемнон снова возник из воздуха. — Хотел посмотреть, как близко солдаты подошли к твоим спутникам. Они умрут следом за тобой — и куда более мучительной смертью, я бы сказал.
Харад, стоя рядом с Чарис,
— Смотри, как красиво, — сказала Чарис, прислонясь головой к плечу Харада.
— Я смотрю. Думаю, завтра дождь будет.
— О, Харад, — разочарованно сказала она и отстранилась, огорчив его этим.
— Они правда красивые, — сказал он быстро.
— Но ты этого не видишь, ведь так? Ты смотришь на облака и думаешь о дожде. Олень для тебя — мясо на четырех копытах. Дерево можно срубить и сделать стол или стул.
— Так это же правда — скажешь, нет?
— Конечно же, правда, олух. Но в мире есть еще много другого. Жаль, что ты этого не видишь.
— Почему жаль? Что изменилось бы, если б я видел? Чарис, не отвечая, потерла глаза и откинула назад золотистые волосы.
— Ох, как я устала. Пойду отдохну.
— Я красоту понимаю, — сказал он тихо. — Вот ты сейчас поправила волосы — это красиво. И когда солнце после осеннего дождя пробивается сквозь тучи — это тоже красиво. Но живя один в горах, привыкаешь думать о простых вещах вроде еды и убежища. Тучи приносят дождь, олень — это мясо.
— Ты, похоже, извел разом весь свой зимний запас слов, — улыбнулась она.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — покраснев, сказал он.
— Зачем ты искал меня, Харад? — снова подойдя ближе, спросила она.
— Думал, что могу понадобиться тебе.
— Так и было. И не только потому, что мне грозила опасность. Ты мне и раньше был нужен. Ты никогда не задумывался, почему еду тебе ношу всегда я?
— Я думал, тебе в радость меня дразнить. Чарис насупилась.
— А не пришло тебе в голову, что ты мне попросту нравишься?
— Кто, я?
— Ты, ты, тупица! Разве я не приглашала тебя на праздник? Не обещала, что поучу тебя танцевать?
Харад тщетно пытался собраться с мыслями. В ушах у него словно море ревело.
— Да ведь я некрасивый. Потому ни о чем таком и... не знаю, что и сказать.
— Скажи: ты любишь меня? Или нет?
Харад набрал в грудь воздуха и широко улыбнулся:
— Ясное дело, люблю. Когда я думал, что ты можешь... пострадать, — сказал он, не желая высказывать вслух, чего боялся на самом деле, — мне казалось, что я с ума схожу.
— Ну, тогда поцелуй меня. — И она подошла еще ближе.
В это время позади них раздался сдавленный крик. Гамаль корчился на земле, на губах у него выступила кровь. Чарис, подбежав к нему, бросилась на колени рядом. Лицо старика выражало мучительную боль.
— Мечи! —
— Харад, помоги! — взмолилась Чарис. Тот подошел и бережно принял на руки потерявшего сознание старика.
Чарис приложила пальцы к шее Гамаля. Слабый пульс продержался ещё пару мгновений и затих. Чарис вздохнула, и по щеке ее скатилась слеза.
— Я любила его, — сказала она.
Харад обнял ее, плачущую, за плечи. Он чувствовал себя немного виноватым оттого, что Чарис горюет, а ему хорошо. Так хорошо, как никогда в жизни. Он обнимал любимую женщину, ощущал ее тепло и запах ее волос. Блаженный миг! Впервые за последние дни он забыл о свеем топоре. Сейчас он хотел одного: утешить любимую.
Чарис затихла и припала головой к его груди.
— Он был такой добрый, а его затравили, как зверя. Жестокие! Харад промолчал. Гамаль был из тех господ, что создавали чудовищ, и его кончина не слишком опечалила лесоруба.
— Я так рада, что ты здесь, Харад.
— Где ж мне еще-то быть?
Чарис, вздохнув, протянула руку и закрыла Гамалю глаза.
— А друг твой все еще спит. Может, разбудим его?
— Он не велел. — Когда она отодвинулась, Хараду стало одиноко, и он рассердился. Но Чарис улыбнулась ему, и гнева как не бывало.
— Где ты взял этот большущий топор?
— Мне его подарили.
— Ужасная вещь. И зачем только людям оружие?
— Вот так вопрос. Без этого топора меня убили бы, и я не смог бы прийти к тебе на помощь.
— Я не про тебя, а про то, зачем вообще нужно делать оружие. И воевать.
— Не знаю. Не могу ответить ни на один твой вопрос. У тебя все так сложно, что даже голова идет кругом. — Харад больше не испытывал раздражения, говоря это. Может быть, оно прошло навсегда? Он смотрел на Чарис. Никогда еще она не казалась ему такой красивой.
— Мне так страшно, Харад, — вдруг сказала она. — Два года я только о том и мечтала, чтобы мы были вместе. Теперь мечта сбылась, а люди хотят убить нас.
Светлые глаза Харада засверкали.
— Пусть только попробуют тебя тронуть. Им придется иметь дело со мной. Я, может, не красавец и не особо умен, зато я боец. Десять дней назад я еще не знал, что это мое достоинство, а теперь знаю. Мы уйдем из этих мест. Поселимся либо у Легендарных на севере, либо высоко в горах, подальше от джиков и от солдат.
В это время они увидели бегущую к ним Аскари.
— Они близко, — сказала она. — Человек двадцать конных и четверо джиков. Я таких еще не видела. Ходят на четырех ногах, как собаки, но большие, с пони величиной. — Ее взгляд упал на покойника и лежащего рядом с ним Скилганнона. — Надо бы его разбудить.
Харад нагнулся над Скилганноном и потряс его, но не получил никакого отклика.
— Холодный, — прошептала Чарис, потрогав его лицо. — Мне кажется, он умер.
Аскари, в свою очередь, как следует тряхнула спящего. Чарис нащупала пульс у него на горле.