Мечта длиною в лето

Богданова Ирина

Да ещё это пекло распроклятое. Торчишь в раскалённой кабине, как переспелый помидор в парнике: кожа красная, сок капает, а жар не убывает. Он смачно плюнул на прилипшую муху, потому что лень было тянуться за бутылкой воды. В боковом стекле увидел незаметно подошедшую фифу в таком наряде, что для выражения своих чувств Генке пришлось плюнуть на стекло ещё раз.

Девица, кстати очень симпатичная, вырядилась в короткие белые шорты, малиновую майку, рыбьей чешуёй отблескивающую на солнце, и босоножки на такой гигантской платформе, что казалось, к ногам привязаны два утюга.

– Привет, – сказала девица, долбанув чемоданом по колесу машины.

–

Привет.

Тряпка продолжала возить по стеклу, но до бутылки с водой Генка всё-таки дотянулся и обильно оросил присохшую грязь. Дело пошло быстрее. Девица выжидающе молчала, полагая, что хозяин фургона кинется предлагать ей свои услуги.

Стекло наконец заблестело, и Геннадий удовлетворённо нырнул в кабину, не обращая на девицу никакого внимания. Хочет стоять у машины – пусть стоит, место не купленное. Как только рука водителя уверенно легла на руль, а нога надавила на педаль сцепления, девица заявила тоном, каким иные невежи подчас разговаривают с таксистами:

– Мне до Подболотья.

– И что? – Неопределённо пожав плечами, Голубев выкинул палец в направлении леса: – Вам туда. Через десять километров дойдёте до места назначения.

Выговаривая это, Генка кинул косой взгляд на лицо девушки, заметив, как её ресницы дрогнули, а брови сурово сошлись к переносице.

– Как это «дойдёте»?! – Девица с возмущением уставилась на Генку, словно он предложил ей что-то неприличное, и выпалила без всякой связи: – Я же девушка!

– Неужели?

Считая разговор оконченным, Генка повернул ключ зажигания, в душе понимая, что, конечно, как миленький подвезёт настырную фифу. Куда она поковыляет на таких копытах? До Подболотья и в резиновых сапогах не каждый день пройти можно. Но уж очень хотелось осадить заносчивую девицу, считающую себя выше других.

Звук мотора подействовал на приезжую отрезвляюще, и возмущённое выражение на хорошеньком личике сменилось удивлённым, а затем и растерянным. Оно очень шло девушке, делая её простой и доверчивой.

– Ладно, залезай! – Вздохнув, Голубев приоткрыл ручку соседней двери, приглашая пассажирку на сиденье.

– Спасибо.

Напрягая руки, фифа принялась запихивать на сиденье серебристый чемодан размером с половину хозяйки.

Генка нехотя сполз с сиденья, вытирая со лба выступивший пот, – пока он грузил товар, солнце почти достигло зенита и палило немилосердно – и сказал:

– Давайте помогу.

Чемодан весил килограммов тридцать, и когда Гена завалил его набок в кузов, поместив среди банок с зелёным горошком и лотков с хлебом, девица взвизгнула:

– Осторожнее, не поцарапайте!

Пересиливая желание оставить чемодан вместе с девицей прямо на дороге, Голубев выразительно хмыкнул и молча вернулся на своё сиденье, дожидаясь, пока пассажирка устроится рядом, надменно сопя, словно он своим обшарпанным фургоном намеренно оскорбил её достоинство.

Думая о том, как повезло девушке, что именно сегодня он едет в Подболотье, Геннадий надавил на газ и направил фургон по узкой дороге.

Малярша баба Лена просила привезти сушек и пару пачек пилёного сахара для дачников, а сёстры-кандидатши деликатно намекнули, что не отказались бы от палочки-другой полукопчёной колбасы, до которой они были большими охотницами.

Колдобина шла за колдобиной, машина громыхала и пыхтела, издавая жалобный скрежет, но девица не жаловалась, видно, решила, что шофёр специально испытывает её терпение, и дала себе зарок не показывать слабость.

От

девушки нежно пахло мандаринами, и если бы не злое выражение тонкого лица, то Голубев мог бы признать, что она ему понравилась. Впрочем, скоро ему стало не до пассажирки, сверкающей голыми коленками, потому что фургон подъехал к торфяной дороге, вспучивающейся под колёсами зыбким месивом. Генку всегда настораживал этот участок дороги, таящий в себе что-то тёмное, неизведанное. Поговаривали, что много лет назад именно здесь ушёл под землю трактор местного лесничества, провалившись в пустоту, которая скрывалась под слоем торфа. Чуть съедешь с дороги или занесёт на мягком грунте – и крышка. Пойдёшь знакомиться с конницей Чингисхана.

Когда машина, сбросив скорость, осторожно объезжала опасное место, девица разомкнула губы и небрежно поинтересовалась:

– Скажите, а в этом Подболотье много молодёжи?

– Молодёжи?!

От неожиданного вопроса нога Голубева даванула на газ, и машина, резво пробуксовав колёсами, села на брюхо.

– Приехали! Станция Березайка, а ну-ка вылезай-ка, – ядовито сказал Генка и сообщил: – Будете рулить.

Лучше бы он не говорил этих слов, потому что фифа, пулей вылетев из кабины, упёрлась глазами в его лицо и, трясясь от негодования, выпалила:

– Знала бы, что с таким чайником еду, – пешком пошла!

– Скатертью дорога.

Мрачное лицо Генки не предвещало ничего хорошего, и девица смягчила тон, видимо, сообразив, что при плохом раскладе ей несколько часов топать до Подболотья.

– Я не умею водить машину.

– Я покажу. Это несложно.

Усадив пассажирку на водительское место, Голубев в нескольких словах объяснил, что делать, с сомнением глядя на высоченную платформу босоножки, водружённую на педаль газа.

Обойдя машину, он привычно налёг плечом на задний борт фургона, напрягая мышцы до хруста в суставах. Не беда, не в первый раз. В весеннюю распутицу он на этом же месте так засел, что плечи были чёрными от синяков и болели руки, когда он раздавал привезённый товар.

– Издержки профессии, – рассматривая Генкины кровоподтёки, сокрушённо подводил итог отец Георгий, с которым он в редкие свободные минутки ходил порыбачить на озёра.

Они понимали друг друга без слов, потому что отец Георгий знал местные дороги как свои пять пальцев и не раз, закатав рясу и стоя по колено в грязи, выталкивал свой жигулёнок из обширных луж и болот.

Раскачиваясь из стороны в сторону, кузов мелко дрожал под руками, которые моментально стали мокрыми.

– Давай!

Машина содрогнулась и, чавкнув колёсами, жуком выползла из низины.

– Молодёжь, говоришь? – утирая пот и переходя на «ты», вспомнил Генка. – Через полчаса приедем, и будет тебе молодёжь.

* * *

В Подболотье ожидать Генку начали ещё с вечера. Автолавка была единственным мостиком, перекинутым между заброшенной деревней и цивилизацией под названием райцентр, поэтому каждый приезд фургона становился маленьким праздником, к которому готовились с волнением.

Старушки Кулик подкрашивали губы, баба Лена на всякий случай варила компот, вдруг Геннадьюшке захочется попить, Галина Романовна с утра пораньше занимала пост на скамейке под кустом, чтобы первой увидеть, как, выруливая из леса, подпрыгивает на грунтовке весёленький жёлтый фургончик. Валентина караулила автолавку у избы, а Катька-почтальонша вешала на костыли авоську для продуктов, чтобы не забыть дома.