Мечта длиною в лето
Шрифт:
Дряблая рука с раздувшимися, словно сосиски, пальцами скользнула в карман фартука и вынула на свет яркое фото, заботливо обёрнутое в полиэтиленовый пакет. Молодая полная женщина с теннисной ракеткой в руках обнимала за плечи одутловатого мужчину в белом костюме.
– Это Люсенька, а это Жорик. Правда, красавчик?
Глаза бабы Кати легко подёрнулись влагой, а голос зазвучал тише и мягче, словно его смазали сливочным маслом. Развернув стул, старуха села прямо напротив Федьки, давая понять, что желает немедленно осчастливить его рассказом о детстве Жорика. Делать было
Загнанный в угол Федька глубоко вздохнул, приготовившись слушать бабу Катю, но дверь внезапно распахнулась, как от порыва сильного ветра, и влетевшая в кухню Юлька не своим голосом заорала:
– Зайцы! Зайцы!
Растрёпанный ветром ирокез на Юлькиной голове выглядел так, словно её волосы от ужаса встали дыбом, а озадаченное лицо деда, маячившее за спиной сестры, доказывало, что произошло что-то серьёзное.
– Какие такие зайцы, мои, что ли? – лягушкой выпрыгнула из-за печки баба Лена и громко заохала: – Уж я их рисовала-рисовала, две банки краски извела! Что с ними такое стряслось?
– Не ваши, – раздосадованно замахала рукой Юлька, – настоящие!
– Настоящие?
С набитым ртом Федька ужом проскользнул между Юлькой и дедом и, опережая всех, выскочил на крыльцо, замерев от неожиданной картины: прямо по деревне из леса скакали зайцы. Один, второй, третий… десятый.
Пружиня тела, зверьки скачками двигались вдоль улицы, то и дело шарахаясь в кусты, но вскоре снова выпрыгивая и продолжая путь в дальний лес с другой стороны Подболотья.
Никогда прежде Федька не видел живого зайца так близко. На картинках косые выглядели иначе: маленькие, уютные, пушистые. Настоящий же заяц, размером с небольшую собаку, казалось, состоял из одних жил, обтянутых неровно окрашенной шкурой грязновато-коричневого цвета.
Было в этом бегстве что-то неестественное, непонятное и оттого тревожное. Люди, не смея пошевелиться, молча смотрели вслед зайцам, пока баба Катя не стукнула костылём о пол:
– Ох, не к добру это. Мать рассказывала, такой гон как раз перед войной был, когда я в люльке качалась. Животные, они всякую беду наперёд чуют.
Баба Лена мелко-мелко закивала в знак согласия и закрестилась на восток:
– Спаси, Господи, и сохрани супротив всякого обстояния.
– Вот к чему приводит невежество, – раздался от калитки высокий голос Надежды Степановны. – Сколько раз я тебе, Елена, доказывала, что Бога нет, а ты всё крестишься. Ну подумайте сами: какое отношение имеет Иисус Христос к напуганным зайцам? – Старушка выступила вперёд из тени куста и оказалась посреди двора.
Сегодня она связала косицы пучком и стала похожа на тощую белку, перебирающую лапками в поисках орешка. Только вместо орешка Надежда Степановна держала пустую банку.
– Николай Петрович, вы же образованный человек, как вы можете мириться с такой косностью? – обратилась она к деду. – Подтвердите, что Бога нет! Мы с Надеждой Степановной устали бороться против религии в одиночку.
Федька метнул на деда испытующий взгляд. Он заметил, что Юлька тоже приоткрыла рот в ожидании дедова отклика, одновременно пристально разглядывая
– Любезная Надежда Степановна, не могу поддержать вас в вашей убеждённости и уверен, что верующие имеют полное основание на свои взгляды. Никто не доказал, что Бога нет.
– Как не доказал? – От возмущения старушка выронила банку на землю, и она покатилась по траве, испугав кошку Рыжку. – Я доказала. Я защитила диссертацию по научному атеизму!
Воинственно подняв подбородок и переступив через свою банку, Надежда Степановна подошла вплотную к деду и выпалила:
– Нет ни единого доказанного свидетельства того, что человек видел Бога.
– Но ведь и ум никто не видел, – парировал Николай Петрович, – и совесть понятие нематериальное, но они есть, и вы не можете этого отрицать!
– Игра словами, любезный друг. Большинство учёных твёрдо стоит на позициях материализма. Могу назвать множество знаменитых имён…
– Не трудитесь, Надежда Степановна, я тоже могу назвать вам фамилии учёных, которые искренне веровали. Взять, например, Ломоносова или Исаака Ньютона. Наверно, и про профессора гнойной хирургии архиепископа Луку Войно-Ясенецкого вы слышали?
«Ну и дед! – ахнул про себя Федька. – Откуда он столько знает? Так и режет, так и режет!»
Побледневшие щёки Надежды Степановны дрогнули от негодования.
– Не ожидала встретить в вас идеологического противника. Ладно серые старухи, не получившие образования, – она махнула рукой на дёрнувшуюся от обиды бабу Лену, – но вы, мужчина, инженер, и верите в боженьку!
Последние слова Надежда Степановна договаривала скороговоркой, пятясь назад к калитке, словно опасаясь, что баба Лена выльет ей на голову кадку воды или баба Катя огреет костылём. Дед прищурился и поднял голову к небу.
– Верите вы в восход солнца или не верите, но оно восходит. – И, поворачивая разговор в другое русло, Николай Петрович добавил: – Похоже, жара спадать не собирается.
– Нет силушки, спарились всей деревней, как окуни в ухе, – подхватила беседу баба Катя, запирая калитку за уходящей Надеждой Степановной.
Скрипя костылями, она медленно отошла в тень и, пройдя несколько шагов, остановилась:
– Ну, Петрович, ты даёшь! Лихо Куличихе рот заткнул. – Потом, переведя взгляд на Юльку, с хитринкой сказала: – А ничего у тебя внучка, справная. Её бы подстричь, как мою Люсеньку, может, и на человека станет похожа.
От сомнительного комплимента Юлька вспыхнула, как растопка в бабы-Лениной печке, и если бы дед упреждающе не положил ей руку на локоть, баба Катя наверняка услышала бы много интересного из лексикона современной молодёжи.
– Молчи, молчи, – сделал Юльке круглые глаза Федька, – чего с бабкой связываться! Пойдём я тебе лучше покажу старинную тетрадку, которую мне старушка Кулик подарила. Вот эта, что с дедом спорила, – он припомнил слово, – атеистка.
– Старинную тетрадку? – В Юлькиных глазах промелькнул интерес. – Покажи. А что там?