Мечта пилота
Шрифт:
Растерявшийся метеоролог бросился подбирать рассыпавшийся по снегу груз, позабыв предупредить уходящих вперед товарищей. Наблюдавшая всё это Аня громко крикнула:
– Стой!
Все остановились, невольно вздрогнув от этого неожиданного в привычной тишине резкого крика.
С помощью подоспевших товарищей нарты Грохотова скоро были снова нагружены.
– Надо быть внимательнее, товарищ Грохотов, – скрывая раздражение, сказал ему командир звена.
Метеоролог ничего не ответил, и маленький караван в тягостном
Шестичасовой путь, несмотря на два десятиминутных привала, сильно утомил. Толстяк Блинов обливался потом. Курочкин стал заметно отставать. О Грохотове и говорить нечего – он, бедняга, едва передвигал ноги, обеими руками ухватившись за дуги своих нарт. И только одна Аня сохранила выдержку и правильное дыхание. Прекрасно тренированные мускулы девушки легко переносили привычную нагрузку – ведь на зимовке только она одна сумела заставить себя ежедневно пробегать на лыжах десять километров.
С каждым километром дорога становилась всё хуже и хуже. Высокие льдины то и дело преграждали путь. Появились трещины, в которые, причиняя немало неприятностей, проваливались полозья нарт.
Заметно утомились и собаки. Их вожаки стали часто оглядываться и недовольно рычать. Остальные собаки повизгивали и плелись, низко опустив головы.
Блинов понял, что дальнейшее продвижение обойдётся группе слишком дорого, и коротко скомандовал:
– На привал!
Все с радостью приветствовали этот долгожданный сигнал и принялись за работу. Обязанности были распределены ещё и лагере, и сейчас каждый знал, что ему делать.
Аня и Коршунов разводили примуса, топили снег и грели воду. Викторов вмораживал в лёд штанги для установки палаток. Сутырин помогал Курочкину налаживать работу аварийной рации. И только Грохотов забыл о своих обязанностях по отношению к коллективу – кормить собак вместо него пришлось Блинову. Надеясь, что метеоролог образумится сам, командир не сказал ему ни слова.
Скоро несложные работы по оборудованию временной стоянки были закончены. Весело шумевшие примуса несколько согрели большую палатку. Весёлая Аня хозяйничала в этой "ледяной столовой", разливая по мискам приготовленный из консервов суп. За супом последовало неизменное какао со сгущённым молоком.
После обеда, когда все участники перехода снова принялись за дело, метеоролог, бормоча себе под нос что-то о "сохранении энергии", залез о головой в спальный мешок. На редкость выдержанный и спокойный профессор Сутырин, которому, кроме своих основных обязанностей, пришлось вместо Грохотова заниматься метеорологическими наблюдениями, вышел из себя и назвал его "бесчестным человеком". В лексиконе профессора этот термин означал самое крепкое ругательство.
– Да, с такими типами далеко не уйдёшь, – желчно поддержал его Курочкин.
– Паникёр
– По-моему, такие господа нетерпимы и на Большой земле, – добавил Курочкин.
Разговор иссяк. Каждый был слишком занят делом, чтобы давать волю своим чувствам. Даже Аня, которая с трудом сдерживала ненависть к злосчастному метеорологу, не проронила ни слова. Она не отходила от рации, втайне надеясь, что ей удастся хотя бы издалека услышать голос Иванова.
Радист ещё некоторое время сосредоточенно и молча работал, низко склонившись над своим аппаратом. Потом он обернулся к Блинову и доложил:
– Связь готова.
Командир звена тяжело поднялся со своего места, подошёл к рации и надел поданные радистом наушники.
– За шесть часов прошли всего пятнадцать километров, – ровным голосом начал он свой неутешительный доклад. – Люди и собаки сильно устали. Боюсь, что собаки долго не выдержат. Нарты сильно перегружены…
Блинов умолк, видимо вслушиваясь в не слышимый остальным голос с базы.
– Хорошо, – после минутного молчания сказал он в микрофон, – у меня сейчас двадцать часов тридцать минут. Людям даю отдых. Связь прошу через восемь часов.
И, обращаясь к Ане, добавил:
– Бирюкова, Иванов тебе привет передаёт!
Пока Аня надевала наушники, Иванов выключил связь…
Восьмичасовой отдых прошёл незаметно.
Блинов первый вылез из своего мехового мешка и быстро выбежал из палатки. В небе бессменно сияло солнце. Было похоже на то, что хорошая погода установилась всерьёз и надолго. Внимательно осмотрев горизонт и не найдя ничего подозрительного, Блинов решил через два часа двигаться дальше.
Повинуясь грозным окрикам "дневального" Викторова, палатка приняла жилой вид. Спальные мешки свёрнуты и аккуратно завязаны, приборы упакованы, всё готово к походу. Аня суетится у примусов, на которых уже поспевает поставленная заботливым "дневальным" пища.
За завтраком разговор вертелся вокруг путешествия. Отдохнувшие люди подтрунивали над своим положением.
– Ничего страшного в нашем положении нет, – уверенно рубил профессор. – Бывали люди и раньше в этих широтах. И ничего – возвращались благополучно.
– Кого вы имеете в виду, профессор? – спросила Аня.
– Первым пробившимся в эти широты был Нансен. Бросив в конце февраля 1895 года своё затёртое льдами судно "Фрам", он вместе с Иогансеном пошёл на полюс. Ему удалось достичь восемьдесят пятого градуса четырнадцатой минуты северной широты. Убедившись, что дойти до полюса ему не удастся, Нансен повернул на юг. Он прошёл пешком более пятисот километров и достиг острова Джексона, самого северного острова в архипелаге Земли Франца-Иосифа.