Мечтать о такой, как ты
Шрифт:
– Я вот-вот потеряю работу. Мне вдруг стало интересно, что происходит в мире, – развела я руками.
– Потеряешь работу? Кошмар. И что будешь делать? – озабоченно посмотрела на меня Машка.
– Куплю себе маленькую обезьянку и буду выступать на улице. Как думаешь, я смогу пройти по канату? – поинтересовалась я.
– Если тебе еще чуть-чуть схуднуть, ты можешь показывать фокус «человек-невидимка». В фас тебя еще можно заметить, но если повернуться к зрителю в профиль – эффект исчезновения обеспечен, – Машка рассмеялась и сунула мне
– У меня вообще-то нет аппетита.
– У тебя никогда нет аппетита, сколько я тебя помню. Ты очень экономичная жена. Три зернышка в год! – усмехнулась подруга.
Я кивнула.
– Именно поэтому на мне и женился Кирилл. На меня не надо было тратиться.
– На тебе можно было даже нажиться! – добавила Машка и плюхнулась рядом. – Все-таки Кирилл – дурак. Такая у вас была свадьба, такие салатики. Ты в белом платье, в фате! И Ника в виде ангелочка, с этим рисом, на котором потом все спотыкались. Помнишь?
– Красиво было. На это ушли все деньги с папиной книжки. Все, что он мне оставил. Но было красиво, да, – согласилась я. Кирилл тогда долго сопротивлялся, но мне казалось, что моя свадьба должна быть не хуже, чем у других. И она таки была не хуже. Зато развод был ужасен. С этой дурацкой кассиршей…
– Слушай, а может, нам выпить? – осторожно поинтересовалась Машка, кивая в сторону своего буфета.
Я пожала плечами:
– Если это кончится, как в прошлый раз – я не против!
– Только не надо пугать моего мужа. Он потом несколько дней спрашивал, все ли с тобой в порядке! – напомнила Машка.
В прошлый раз я позвонила от нее Шувалову. Все бы ничего, если бы я не была совершенно пьяной, время было – около двух часов ночи, а Шувалов в то время был для меня совершенно посторонним мужчиной, боссом. Эх, пьяная женщина может горы свернуть. Тогда Шувалов приехал за мной на своей красивой новенькой «БМВ». Тогда-то все и началось. Может, снова напиться и позвонить Шувалову? Он опять приедет за мной и заберет к себе. Это было так прекрасно, так… Но что-то подсказывало мне, что в этот раз все будет по-другому.
– Наливай, – кивнула я, глядя на бутылку красного вина. – А лучше давай сварим глинтвейн.
– Глинтвейн, в мае? Его же делают зимой.
– Ага. Чтобы за окном завывала вьюга, а в камине весело потрескивали дрова, а ты сидела в кресле-качалке и смотрела на огонь, грея руки о бокал горячего глинтвейна.
– Слушай, ты поэт! – восхищенно вытаращилась на меня Машка. – Иду разогревать плиту. Черт, прямо так и хочется сесть у камина!
– Поехали ко мне на дачу. У меня камина нет, но можно не закрывать печку. Эффект примерно тот же. Тем более у меня скоро землемеры приедут границы мерить, так что мне все одно придется ехать. Я теперь воюю!
Я рассказала Машке, что у нас с новыми соседями спор по поводу елочки. Мама, почувствовавшая внезапный вкус жизни, теперь все разговоры вела только вокруг этой
– Слушай, вот люди пошли. Нет, чтобы познакомиться, с тортиком зайти, чаю попить. Сразу скандалить! – возмутилась Машка, потягивая горячее вино с корицей.
– Какой там чай! Я боялась, что они с мамой друг другу последние волосья вырвут. Теперь обратного пути нет. Мама уже нашла какого-то мужика, который забор будет делать. А мне надо какие-то столбы закупить. А денег-то нет. И вообще, все на волоске. А Стас не звонит.
– Да, дела! – вздохнула Машка. Ее семью рухнувший баррель пока не затронул, но общее паническое настроение передалось и ей.
– И по анкетам моим ни черта не звонят. Никому не нужны сейчас ни менеджеры, ни секретари. И Стас не звонит.
– Да не до тебя сейчас Стасу! – отмахнулась от меня Машка. – Думаешь, ему не о чем подумать? Думаешь, ему легко, что его фирма – банкрот?
– Но не по его же вине! – возмутилась я.
– И что? Может, он ее пытается спасти сейчас!
– Но почему не позвонить мне? Ведь я же переживаю. Я скучаю. Мы бы сели рядом, я бы уткнулась ему в плечо… почему он не хочет меня даже услышать? Может, он меня уже бросил, а я об этом даже не знаю.
– Не паникуй! – разозлилась Машка, но я не собиралась ее слушать. Все это время, всю эту неделю я старательно оттаскивала свои руки от телефонов, которые попадались мне на глаза буквально везде. На работе, где стояла гробовая паническая тишина. Никто не приходил ко мне, никто не жаловался. Даже Иришка и та перестала трещать без умолку, а только стояла молча и курила. Думала. Все о чем-то думали, и я подозревала, что об одном и том же. А я не хотела мешать Стасу. Или, наверное, я не хотела сама создавать ситуацию, в которой он скажет:
– Знаешь, дорогая, сейчас мне совсем не до тебя. И не до любви. Мне надо побыть какое-то время одному. – А он бы обязательно так сказал. Ведь смог же он тогда, на даче, сказать, что не готов ничего обещать и что если меня что-то не устраивает, то я могу… что могу? Убираться ко всем чертям? Фактически он признался, что он без меня не умрет. И теперь я сидела и мучительно думала, а смогу ли я без него? И пока не находила ответа на этот вопрос. Поэтому ни с одного телефона – ни с мобильного, ни со стационарного – я не набирала его номер. Чтобы не будить лиха.
– Маш, а твой муж на тебе женился легко? – спросила я после третьего бокала глинтвейна. Почему-то я совсем не пьянела. Может, беспокойные мысли нейтрализуют алкоголь?
– Не-а. Только из-за пуза, – шепнула мне на ушко она.
– Да? Ты никогда не рассказывала.
– А ты никогда не спрашивала. Между прочим, он мне впервые сказал, что меня любит, только когда прошло лет пять после свадьбы.
– А как тогда ты узнала, что он тебя любит? – удивилась я.
– Ну… по глазам. И потом, я его любила.